— Но после первых восьми-девяти месяцев вы перестали сопровождать мужа.
— Я ждала появления Бена. — Она чуть заметно улыбнулась, вынимая из корзины маленький поношенный свитер. — Мне стало трудно скакать из города в город, с гонок на гонки. Чак был… — Тут, заметил Дилан, ее тон несколько изменился. — Он был очень понимающим. Вскоре мы купили этот дом. Купили, имея в виду некую пристань. Мы с Чаком полагали, что Бену, а затем и Крису нужна некоторая стабильность.
— Трудно представить такого человека, как Чак Рокуэлл, в такой глуши. Но он ведь не остепенился, правда?
Она очень аккуратно сложила ярко-красную хлопчатобумажную фуфайку.
— Чаку нужна была пристань, как и любому другому. Но ему также нужны были гонки.
Мы сочетали одно с другим».
Увертки, подумал Дилан, останавливая запись. Полуправда и откровенная ложь. Что за игру она ведет? И зачем? Он уже довольно хорошо ее знал и был уверен, что она не глупа. Наверняка она знала об изменах мужа, особенно о его отношениях с Лори Бруэр. Защищает его? Казалось маловероятным, что она могла защищать человека, который ее обманывал, обманывал неприкрыто, прилюдно, даже не пытаясь это скрывать.
Была ли она женщиной, довольствующейся ролью второго плана и поддерживающей тепло семейного очага? Или у нее были далекоидущие планы?
И что за человек был Чак Рокуэлл? Эгоистичный автогонщик, щедрый любовник или понимающий муж и отец? Дилану с трудом верилось, что в человеке могут сочетаться три эти ипостаси. Только Эбби могла дать ему ответы, в которых он так нуждался.
Проведя рукой по волосам, он отодвинулся от стола. Ему хотелось кое-что записать на бумаге. Сделав это, он, может быть, увидит все в какой-то перспективе. Дилан посмотрел на свой ноутбук и на записи. Надо выпить кофе, решил он. Ночь предстоит долгая.
В коридоре горел тусклый свет. Он машинально взглянул на дверь спальни Эбби. Дверь была приоткрыта, и в комнате темно. Ему захотелось подойти и открыть дверь чуть шире, чтобы увидеть ее при свете, проникающем из коридора.
Есть ли ему дело до ее частной жизни? А ведь он въедливо, настойчиво вторгался в ее частную жизнь своими расспросами. Он обналичил чек, который давал ему это право.
Нет, плевать ему на ее частную жизнь. Вот чувство самосохранения — совсем другое дело.
Если он заглянет, ему захочется до нее дотронуться. А если дотронется, то уже не сможет отойти. Поэтому он вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице.
Огонь в камине гостиной горел низко и ровно. Однажды вечером он наблюдал, как Эбби прикрывала его, и вынужден был признать, что она делает это лучше, чем сделал бы он. Он прошел по коридору на кухню.
Эбби сидела в темноте у барной стойки. Кухня освещалась только камином и слабым светом луны, проникающим снаружи. Она положила локти на стол, между ними стояла чашка чая. Подбородок она подпирала обеими руками, отчего показалась ему невыносимо одинокой.
— Эбби?
Она подскочила. Было бы странно, если бы он не заметил, как бледно ее лицо, еще до того, как она встревоженно посмотрела на него.
— Простите, я не хотел вас напугать.
— Я не слышала, как вы вошли. Что-то случилось?
— Нет, ничего не случилось. Просто мне захотелось кофе. — Но вместо того, чтобы подойти к плите, он направился к ней. — Я думал, вы давно спите.
— Не могу заснуть. — Она не пригладила волосы и не запахнула отвороты халата. — Вода, наверное, еще горячая, я только что заварила себе чай.
Дилан сел на табурет рядом с ней.
— Мучают проблемы?
— Нет, вина!
Дилан боролся с инстинктом репортера и желанием приголубить ее.
— Какая вина? — осторожно спросил он.
— Вина перед Крисом! Как он плакал, когда я прогнала его спать, не позволив досмотреть его любимую передачу!
Дилан не знал, смеяться ли ему над собой или над ней.
— Ну, это мелочь! Утром все забудется!
— Ну, и всего-то расколотили одну тарелку! Они мне никогда не нравились. Я редко ими пользовалась. — Эбби подняла чашку, но пить не стала.
— Угу. А может быть, отнести парочку их в конюшню для лошадей?
Эбби удивленно разинула рот, а потом рассмеялась. На этот раз она все же выпила свой чай. Это немного облегчило легкую боль в горле.
— Я бы не стала заходить так далеко! Дженис подарила их Чаку, Чаку и мне! Это веджвудский фарфор!
— Тогда к ним надо относиться с должным уважением! — Дилан не пропустил ее промаха. — Так что же за проблемы мучают вас на самом деле?
— Я очень не хочу терять самообладания!
— Вы? Но вы же никогда даже не повышали голоса!