— Я слышала, — сказала Ян Гуйфэй, — что если холодной водой опрыснуть лицо, может пройти опьянение.
Тогда император приказал евнухам набрать воды из пруда «Процветания и радости», а женской прислуге набрать эту воду в рот и опрыскивать Ли Бо.
Пробудившись ото сна и увидев перед собой императора, поэт пал ниц и произнес:
— Я пьяный «небожитель» и заслуживаю десять тысяч смертей. Прошу вас простить меня!
Император поднял Ли Бо и сказал:
— Сейчас, когда мы с великой госпожой любуемся пионами, нам необходимы новые арии. Я побеспокоил вас, уважаемый, зная, что вы сумеете написать три строфы на размер *«Чистых и ровных мелодий».
Ли Гуйнянь подал поэту бумагу с золотыми цветами. Ли Бо, все еще пьяный, взмахнул кистью — и три строфы тотчас были готовы:
I. *В облаке вижу я платье твое, Вижу лицо твое в нежном цветке. *Ветер весенний перила обмел, Ты, как цветок, окропленный росой. Ты не являешься там, на горе, Яшмой средь прочих красавиц в толпе, Знаю, что можно увидеть тебя У *«Изумрудных террас» при луне. II. Редкой красы ароматный цветок Запах свой нежный сгущает в росе. Мыслью о тайном свиданье с тобой Душу напрасно терзаю свою. *В ханьских дворцах, разрешите спросить, Кто походил на тебя красотой? Только *«Летящая ласточка» та, Сильная новым нарядом своим. III. *«Крушащая царство» и славный цветок Нежной улыбкой друг друга дарят: Знают, что сам император сейчас Ласковый взор свой на них устремил. Вечных забот о делах и тоски Больше я в сердце своем не ношу. В домике «Пьян ароматом», в тени, Я, опершись на перила, стою.— Разве не превосходит Ли Бо своим небесным талантом всех ученых из императорской Академии! — сказал Сюаньцзун, проглядывая стихи и не переставая хвалить их прелесть. Затем он приказал Ли Гуйняню переложить стихи на музыку. Музыканты из «Грушевого сада» заиграли на струнных и духовых инструментах. Император вторил им, играя на яшмовой флейте. Когда песнь была окончена, Ян Гуйфэй сложила шелковый платочек, которым помахивала в такт музыке, и несколько раз поклонилась императору в знак благодарности.
— Не меня следует благодарить, а нашего ученого! — сказал ей император.
Тогда она взяла богато разукрашенный драгоценный кубок, наполнила его *силянским вином и приказала служанке поднести Ли Бо. Император же разрешил Ли Бо свободно гулять по дворцу, а евнухам приказал сопровождать поэта и угощать его лучшим вином так, чтобы он пил столько, сколько ему захочется.
С этих пор император приглашал Ли Бо на каждый придворный пир. Ян Гуйфэй тоже оценила и полюбила поэта.
Гао Лиши, который глубоко ненавидел поэта за историю с сапогами, ничего не мог против него предпринять. И вот, однажды, когда фаворитка императора снова пела куплеты «Чистых и ровных мелодий», сочиненные Ли Бо, и, опершись на перила, вздыхала от восхищения, к ней подошел Гао Лиши. Посмотрев вокруг и убедившись, что поблизости никого нет, он, пользуясь удобным моментом, обратился к фаворитке со следующими словами:
— Низкий ваш раб сначала предполагал, что, как только государыня услышит эти куплеты Ли Бо, негодование и злость овладеют ею. Как же получилось совсем обратное?
— На что же мне злиться? — удивилась фаворитка.
— «Только „Летящая ласточка“ та, сильная новым нарядом своим», — процитировал Гао Лиши строку из «Чистых и ровных мелодий». — Так вот, — продолжал он, — та самая «Летящая ласточка» — это Чжао, жена Чэнди, императора династии *Западной Хань. Теперь можно часто встретить картины с изображением воина с золотым подносом в руках. На подносе нарисована танцовщица с поднятыми руками — это и есть та самая Чжао, «Летящая ласточка». У нее была тонкая и гибкая талия, легкая и изящная поступь, а рука дрожала от тяжести цветочной веточки. Любовь, которую к ней питал император Чэнди, и милости, которые он ей оказывал, были ни с чем не сравнимы. Кто мог предположить, что «Летящая ласточка» тайно встречается с неким Янь Чифэном? Однажды, когда Чэнди вошел во дворец, он услышал, что в тайнике за стеной раздается чей-то кашель, извлек оттуда Янь Чифэна и убил его. Хотел убить и императрицу Чжао, но ее младшая сестра Хэдэ спасла ее от смерти. Так до конца своей жизни и не входила «Летящая ласточка» в покои императора. Теперь, когда Ли Бо сравнил вас, государыня, с «Летящей ласточкой», он, конечно, хотел опозорить и оклеветать вас. Как вы об этом сами не подумали?