С последними словами хозяин снова распростерся в земном поклоне. Шэнь Лянь поднял его и велел сыновьям приветствовать гостеприимного хозяина. Цзя Ши попросил жену провести госпожу Шэнь во внутренние покои, где она могла бы отдохнуть. Когда с повозки была снята поклажа и отпустили погонщиков, Цзя Ши распорядился заколоть барана и приготовить вина, чтобы попотчевать гостей.
— Льет дождь, куда вы пойдете в такую погоду! — сказал Цзя Ши, обращаясь к Шэнь Ляню. — Оставайтесь лучше пока у меня, выпейте спокойно чарку-другую, чтобы немного прийти в себя после тяжелого пути.
— Встретились мы случайно, и я просто не смею злоупотреблять вашим гостеприимством, — ответил на это Шэнь Лянь.
— Ну, что вы! Только не сочтите за пренебрежение — пища у нас тут в захолустье грубая.
Гость и хозяин подносили друг другу вино, говорили о событиях, которые всех волновали. В их взглядах, высказываниях и чувствах было так много общего, что они сожалели о том, что не встретились раньше.
На следующий же день утром Шэнь Лянь обратился к Цзя Ши:
— Я хотел бы снять дом и пристроить семью. Буду просить вас помочь мне в этом.
— Какой дом вы хотели бы?
— Таким, как, например, ваш, я был бы вполне доволен. Ну а в смысле цены, это уж всецело на ваше усмотрение.
— Это пустяки, — ответил Цзя Ши.
Цзя Ши ушел и довольно скоро вернулся.
— Домов сдается много, — сказал он, — но все они низкие и внутри не очень опрятные. Сразу что-нибудь подходящее трудно найти. Лучше уж вам пожить некоторое время у меня, а я с семьей устроюсь пока в доме тестя. Когда вы вернетесь в столицу, я перееду к себе. Так, по-моему, вам будет удобнее. Как вы находите?
— Вы очень добры. Но занять ваш собственный дом — это невозможно.
— Я, конечно, простой крестьянин, — отвечал Цзя Ши, — но все-таки кое в чем разбираюсь. Я преклонялся перед вами как перед благородным и смелым человеком, мечтал служить вам, но это были только мечты. А нынче, когда благоволением неба мне представилась такая возможность, я охотно уступлю вам на время мою хижину. Этим я хоть как-то выражу свое уважение к достойному человеку. Так что, прошу, не отказывайтесь, пожалуйста.
И Цзя Ши тут же отдал соответствующие распоряжения. Выкатили тележку, вывели лошадь, осла, вынесли из дома пожитки Цзя Ши и увезли. Всю обстановку и утварь Цзя Ши оставил гостю. Шэнь Лянь, тронутый его великодушием, решил с ним побрататься.
— Не посмею, — ответил Цзя Ши. — Вы — благородный сановник, а я — простой крестьянин.
— Для настоящих людей, близких по характеру и по духу, может ли быть различие в происхождении! — возразил Шэнь Лянь.
Цзя Ши был моложе Шэнь Ляня на пять лет и стал называть его старшим братом. Шэнь Лянь велел обоим сыновьям поклониться Цзя Ши как названому дяде. Цзя Ши позвал жену, и все приветствовали друг друга, как положено между своими, членами одной семьи.
Позавтракав вместе с Шэнь Лянем, Цзя Ши с женой уехал к тестю. С тех пор Шэнь Лянь стал жить в его доме. Некто из их современников, восхищенный поступком Цзя Ши, написал следующие стихи:
Когда старые и почтенные люди в Баоани узнали, что Шэнь Лянь подал императору доклад, в котором изобличал министра Янь Суна и его сына, и теперь сослан сюда за это, они все прониклись к нему уважением — каждый приходил с поклоном, каждый хотел с ним познакомиться. Некоторые, желая помочь Шэнь Ляню, привозили с собой дрова и рис, другие просто приносили вино и яства, чтобы угостить его, третьи присылали к нему своих сыновей и братьев, чтобы те учились у него и служили ему как учителю.
Каждый день Шэнь Лянь беседовал с местными жителями о преданности стране и о сыновнем почтении, рассказывал о благородных и преданных людях древности. Когда он говорил о чьей-нибудь трагической судьбе, у него порою волосы становились дыбом от гнева и он с криком возмущения ударял кулаком по столу или же, тяжко вздыхая, запевал печальную песню и ронял слезы. И мал, и стар — все любили послушать его. Бывало, когда он ругал Янь Суна и Янь Шифаня, люди в один голос вторили ему, а если кто при этом помалкивал, на такого все с негодованием обрушивались и кляли за отсутствие в нем справедливости и преданности. Постоянное общение с Шэнь Лянем вошло у людей в привычку, и когда они узнали, что их друг и в военном искусстве мастер, стали звать его с собой стрелять из лука. Шэнь Лянь велел сделать три соломенных чучела и обтянуть их материей; на одном он написал: «Танский предатель *Ли Линьфу», на другом: «Сунский предатель *Цинь Куай», на третьем: «Минский предатель Янь Сун», и чучела эти стали для них мишенью. Стреляя в Ли Линьфу, Цинь Куая или Янь Суна, Шэнь Лянь громко кричал: «Предатель, получай стрелу!»
Северяне — люди прямые и бесхитростные. Когда они с таким увлечением и азартом занимались стрельбой, которую придумал Шэнь Лянь, им, конечно, и в голову не приходило, что все это может дойти до Янь Суна и Янь Шифаня. Издревле говорят: «Если хочешь, чтобы не знали о твоих поступках, не совершай их». А надо сказать, что больше всего осведомителей и доносчиков как раз у людей, власть имущих, так что о проделках Шэнь Ляня уже успели сообщить Янь Суну и Янь Шифаню. Те пришли в ярость и, посоветовавшись, решили ждать, когда найдется предлог убить Шэнь Ляня и избавиться от него.
Случилось так, что как раз в это время в пограничных военных округах Сюаньфу и Датун оказалась свободной должность генерал-губернатора. Янь Сун распорядился, чтобы Палата чинов отдала эту должность своему человеку и послала бы туда его ученика и приемного сына Ян Шуня. В соответствии с этим Палата и предоставила должность генерал-губернатора округа Сюаньфу чиновнику из личной охраны императора — Ян Шуню. Перед тем как отправиться на место новой службы, Ян Шунь нанес визит Яням. Янь Шифань потчевал его на прощание. За столом, предварительно удалив всех, он поговорил с Ян Шунем, поручил ему следить за Шэнь Лянем и найти повод для обвинения его в каком-нибудь преступлении. Ян Шунь пообещал это сделать и, почтительно поддакивая, откланялся. Вот уж поистине:
Вскоре после того, как Ян Шунь прибыл на место назначения, вождь датунских татар Алтан-хан напал на китайские посты, захватил одну за другой более сорока крепостей в Инчжоу и увел в плен множество жителей. Ян Шунь не решился выставить солдат, чтобы прийти населению на помощь. Он дождался, пока вражеские отряды ушли, и только тогда послал свои войска, под видом, что осуществляет план преследования отступающего неприятеля. Солдаты Ян Шуня били в гонги и барабаны, размахивали флагами, стреляли из пушек. Но это была простая комедия — татар уже давно и след простыл! Понимая, что он упустил нужный момент, и боясь, что придется за это отвечать, Ян Шунь тайком приказал своим военачальникам хватать простых крестьян, бежавших от татар, брить их наголо и отрубать им головы. Головы эти, выдав за головы убитых врагов, он как доказательство своих побед послал в Военную палату. Трудно счесть, сколько ни в чем не повинных людей было погублено в те дни.