Потом явилось последнее откровение. Все было гораздо хуже, чем мы думали. Уровень воды всего побережья пошел вниз. Приливы ушли, чтобы не вернуться. Море на сотни миль отступало от берегов. Тогда открылась правда! Шар, чем бы он ни был, осушал океан!
Чудовищная и загадочная космическая трагедия! Явившаяся неведомо откуда таинственная сила обратила в прах всю нашу самоуверенность, человек оказался в положении бессильного листа, сорванного с древа жизни и гонимого ветром непостижимых сил к пропасти небытия.
Наша казавшаяся всесильной наука не смогла не только спасти, но даже предупредить нас об опасности. Мы создали нашу цивилизацию, словно величественную мозаику, кусочек за кусочком соединяя открытия и изобретения, но вмиг оказались низведены до положения насекомых.
В загадочном, прекрасном и жутком лабиринте бесконечности мы шли по тропе, ведущей во мрак нереальности, из которого некогда вышли. Час за часом загадочный сияющий шар становился все ярче и больше, а воды в океанах становилось все меньше и меньше. Старая Земля была беспомощна. Но, неужели она не смогла породить того, кто мог бы спасти ее? Неужели некому было противопоставить адекватный ответ непостижимой враждебной силе?
Ответ на этот вопрос лежал на песке в Аризонской пустыне. Нас могло спасти только чудо. И чудо случилось. Хромая Судьба явила чудо в виде двух индейцев на раздолбанной малолитражке.
Вряд ли краснокожие знали, кого они в этот день спасли в пустыне. Для них разбитая машина и два бесчувственных тела рассказали достаточно, чтоб начать действовать. Это были добрые самаритяне, и у человечества есть тысячелетия впереди, чтобы прославлять их.
Было потеряно много часов. Без идиотской аварии были бы спасены десятки тысяч жизней, предотвращено множество бедствий. Но мы должны все еще быть благодарны Провидению. Чарли Хайк был жив.
Он был без сознания, в синяках и царапинах, но жизнь его была вне опасности. Его достаточно легко удалось перетащить в раздолбанную машину индейцев, а Винтерс даже смог сам вести машину. Мы не знаем, уговорил он индейцев отдать машину или заставил силой, но это, в данном случае, не важно.
Они поехали на север. Двое мужчин в шоке и синяках, но живые и приходящие в себя. Теперь от старой разбитой легковушки зависела участь Земли.
Они потеряли много драгоценного времени. Винтерс утратил свое право на тридцать тысяч. Но он не расстроился из-за этого. Боб смутно понимал, что ставка теперь больше, чем все деньги мира. Хайк молчал. Он был слишком искалечен и слишком психологически истощен, чтобы думать и говорить. Что произошло, пока они лежали без сознания, было им неизвестно, до тех пор пока они не выехали на берег нового залива, к краю страшной раны, разорвавшей континент…
Для Винтерса это было ужасно. Даже мимолетный взгляд в бездонную пропасть вызывал ужас. Пропасть была столь глубока, что дна ее было не разглядеть. Оно терялось во мраке и хаосе тумана. Он смутно осознал, что появление бездны связано со странным шаром, тем, который он видел на рассвете. Неведомая сила искалечила Землю. Преодолев приступ ужаса, Боб различил вдали туманные очертания другого края бездны. Полных двенадцать миль.
На мгновение зрелище парализовало даже Чарли. Он примерно знал, с чем столкнулся, но масштабы увиденного потрясли его. Долгие годы учебы под руководством Роболда и годы исследований дали ему понимание. Неи сила пара, ни какая-то разновидность электричества, ни даже сила, сокрытая в атоме, но неизвестная пока остальному человечеству — сила, которую он назвал кинетика Вселенной.
Он знал. Знание помогло преодолеть ужас. Эта сила была высвобождена на Земле! Он потерял много часов, но несколько часов еще были в запасе. Мысль дала ему внезапную энергию. Он схватил Винтерса за руку.
— Первый же город, Боб. Первый же город и… аэродром!
Раздолбанная колымага развивала немыслимую для такой рухляди скорость. Боб вел машину вдоль края пропасти, но даже трудности вождения такой дряхлой машины не могли отвлечь его ум от кипевших в нем вопросов:
— Во имя небес, Чарли, что это? Что это?
Чарли ответил. И он заставил Винтерса ехать еще быстрее, хоть это и казалось невозможным:
— Боб, это конец света, если мы не сделаем то, что надо, — сказал Чарли. — Но осталось несколько часов. Мы должны достать самолет. Я должен попасть на гору.
Это было достаточно для дикого Боба. Это была старая малолитражка. Но он был из породы тех гонщиков, что способны выжать скорость даже из разбитой телеги. Он никогда еще он не гнал столь отчаянно. Только один раз он нарушил сосредоточенное молчание. Слова были характерны для него: