И последние слова взорвали мой разум! Это было как вспышка молнии. Я даже начал заикаться, пораженный открывшимися возможностями, обладай я таким изобретением. Глаза мои полезли на лоб.
— Боже! — воскликнул я. — Вы подразумеваете, что та штука может услышать, что ты думаешь?
Проктор улыбнулся самой человеческой из своих улыбок.
— У тебя наблюдаются проблески разума, — объявил он, удовлетворенно. — Я подразумеваю именно это, — а затем он вновь начал вещать с видом библейского пророка. — Я подразумеваю, что ты должен возвратиться к банде ничтожеств, которая послала тебя, и сказать им, что бесполезно плести против меня заговоры, поскольку я могу услышать их мысли, могу залезть в их пустые головы. Я могу прочитать их грязные мысли! Вот так я узнал, что ты явишься сюда сегодня вечером! И то, что твое смертоносное оружие не заряжено! И… — тут он схватил меня и потряс, едва не сломав мне шею. — И я знаю… ты — свинья, даже теперь не знаешь, верить мне или нет, — тут он освободил меня и сорвал наушники. — Вот! — проревел он, напялив их на меня. — Вот! Послушай, и убедись!
Он подскочил к столу и начал нажимать кнопки и вертеть диски. Непрерывное жужжание и гудение звучали в наушниках.
И затем все и случилось…
Слушай меня внимательно. Я знаю, они объявили Проктора «чокнутым», но это был июль 1914 года.
Понимаете?
Внезапно я услышал голос (не в моей голове, а в наушниках), и этот голос, властный и с немецким акцентом объявил:
— Сербия будет сокрушена, потому что осмеливается не подчиняться. Франция должна быть завоевана, мы уже распростерли над ней свою длань. Англия предпримет последнее отчаянное усилие спастись. Но наши армии перемелют их как зерно на мельнице. И затем…
Проктор сорвал с меня наушники. Я походил на безвольную куклу, и я никак не мог прийти в себя. А безумный профессор схватил меня за руку.
— Ты слышал! — прогремел он мне в ухо. — Теперь иди.
Потом он толкнул меня к двери. И все…
Следующая вещь, которую я помню, пробуждение в больничной палате. Все это случилось в июле 1914-го, а очнулся я в конце августа в той самой больнице. Когда Проктор выталкивал меня из своей лаборатории, он случайно уронил с полки на пол бутылку злополучной супервзрывчатки. Нас с ним выкопали из-под руин. Проктор бредил о своей разрушенной машине, и это стало его путевкой в дурдом. Если почитать газеты того времени, то можно вспомнить, что Проктор хотел, чтобы я подтвердил его слова, но я не стал ничего говорить. Меньше скажешь, дольше проживешь.
Теперь вы знаете об этом деле все, что я знаю об этом. Я уже рассказывал эту историю джентльмену Джо, толковому адвокату, который знал все, чему только можно научиться в Гарварде, когда он был молод. Джо сказал, что, возможно, Проктор дурачил меня мощью замаскированного фонографа.
Возможно, он так и делал. Я мог бы думать так, если это случилось бы в сентябре, а не в июле 1914-го. Понимаете?
Сбежавший небоскреб
Мюррей Лейнстер
Читатель нашего журнала несомненно слышал и читал о теории Эйнштейна, которую многие используют в вычислениях математической модели таинственного «четвертого измерения». В этой повести наш автор дает чудесно реалистичную картину того, что четвертое измерение представляет собой. Падение в четвертом измерении — провал во времени. Две тысячи мужчин и женщин из мира современного бизнеса наблюдают проносящиеся за окном в обратную сторону тысячелетия, путешествуя во времена, когда Колумб еще не родился, а Манхэттен населяли индейцы. Современный небоскреб с электростанцией и оборудованием провалился в прошлое вместе с ними, но проблемы пищи и безопасности им приходится решать в новой для них, древней эпохе. Наконец они находят способ возвратиться, вернуть небоскреб на знакомый старый Мэдисон-сквер. Читайте и узнаете, как они сделают это.
Хьюго Гернсбек
Все началось, когда часы на Метрополитен Тау-эр пошли в обратную сторону. А дальше произошли ещё более странные события. Только что стрелки двигались вперед в своей обычной манере, неспешно отсчитывая часы и минуты. Вдруг сотрудники офисов, расположенных рядом с часами, услышали зловещий скрип и скрежет. Едва заметная дрожь волной прокатилась по башне. И стрелки двинулись… в обратную сторону.