— Что они означают? — спросили Гэндальф и Торин одновременно, немного раздосадованные тем, что Элронд обнаружил такую вещь первым, хотя и то сказать: до сих пор такого случая не представлялось.
— "Стань в Дьюрин день у серого камня, когда прострекочет дрозд, — прочёл Элронд, — и заходящий солнечный лик последний луч на вход бросит".
— Дьюрин, ну как же! — звонко курлыкнул Торин. — Он был старейшим из старейшин древнего рода Длиннолапых и моим самым первым предком. Я — потомок Дьюрина.
— И что такое Дьюрин день? — поинтересовался Элронд. Он любил узнавать новые обычаи, новые традиции живущих в мире сов, поэтому никогда не стеснялся проявлять любопытство.
— Как всем должно быть известно, мы называем Дьюриным тот день, когда последняя осенняя луна и солнце стоят в небе одновременно. Боюсь, что нам это знание не очень-то поможет, так как в наше время утрачено умение вычислять, когда же наступит такой день.
— Это мы посмотрим, — вмешался Гэндальф. — Что-нибудь ещё написано?
— При сегодняшней луне больше ничего не разобрать, — ответил Элронд, чей лик дрогнул от лёгкого разочарования, и отдал карту Торину. После чего все встали на крыло и полетели посмотреть, как пляшут и поют маленькие непоседливые сплюшки.
Восход дня Святых Рек был таким же прекрасным, о каком можно только мечтать: на голубом небе ни облачка, лучи солнца танцевали на воде. Путешественники вылетели в путь, сопровождаемые мелодичными криками сплюшек, прощальными песнями и добрыми напутствиями. Они были готовы к дальнейшим приключениям и твёрдо знали поток, который вынесет их через горы дальних Пустошей в лежащую за ними неизвестность.
Глава четвёртая. Над горой и под горой
Десятки воздушных потоков вели в горы, изрезанные множеством расселин. Но не все эти потоки были полезными — многие из них оказывались ложными и вели совсем не туда, куда путникам было нужно. В расселинах же гнездились летучие мыши, огромные, как сами совы, крепкоклювые вороны и подстерегали страшные опасности.
Много заходов и восходов солнца и много взмахов крыльев пролегло между нашими путешественниками и Последним Домашним Приютом. Они летели всё выше и выше над уровнем великого моря; воздух неприятно давил на головы и крылья, воздушные потоки становились непредсказуемыми, трудными, опасными, дни — всё более бесконечными. Если остановиться в полёте, глянуть назад — внизу, сквозь бледную бахрому облаков, расстилалась местность, которую они не так давно покинули. Далеко-далеко на юго-западе в сиреневой дымке лежала родная страна Бильбо, мир безопасный и уютный, и в нём — его собственный сагуаро. Становилось холодней, меж скал свистел пронзительный ветер, забирался под перья и пух, и совы с всё возрастающей тоской вспоминали тёмные края, покинутые ими.
Порой со склонов скатывались камни, вырвавшиеся из растопленного дневным солнцем снега, и проскакивали между путешественниками или пролетали над головой. Дневной сон стал опасным — дозорным приходилось наблюдать не только за небом, в котором нет-нет, да мелькали бледные силуэты ворон, но и за нависающими в необъятной дали снежными шапками, которые в любое мгновение могли начать свой путь вниз.
Ночи были промозглые, неуютные, путешественники не смели петь и громко разговаривать, так как эхо раскатывалось самым жутким образом, и тишина явно хотела, чтобы её не нарушало ничто, кроме шума воды, воя ветра и стука камней. "Там внизу разгар лета, — думал Бильбо. — Совы готовят зимние дупла, ловят сверчков… Мы ещё с гор не начнём спускаться, а там уже у весенних птенцов полёты начнутся".
Остальным приходили в голову не менее унылые мысли. А между тем с Элрондом они прощались в самом радужном настроении и предвкушали, как перелетят через горы и быстро понесутся дальше, подгоняемые сезонными потоками. Они даже рассчитывали добраться до потайного хода в Горе той же осенью на тёмную луну. "Может быть, как раз поспеем в Дьюрин день", — говорили они.
Только Гэндальф скептически ухал, качал головой и многозначительно помалкивал. Совы уже много лунных циклов не летали через горы Пустошей, но Гэндальф бывал тут и знал, что с тех пор, как последние осёдлые птицы перебрались в более уютные места, а горы оказались захвачены летучими мышами, воронами и прочими совиными врагами, безнаказанно царя в Диком Краю, путников всюду подстерегают опасности. Даже продуманные планы мудрых и опытных путешественников вроде Гэндальфа и добрых сов вроде Элронда могут провалиться, когда совершаешь опасное путешествие по Дикому Краю. Гэндальф был достаточно осведомлён, чтобы понимать это. Он знал, что в любое мгновение может случиться непредвиденное, и не надеялся, что удастся обойтись без страшных происшествий во время перелёта через высокие горы с их холодными страшными пиками и зловещими долинами, где им приходилось приземляться время от времени и где властвовало беззаконие. Обойтись и не удалось!
Всё шло хорошо, пока однажды они не попали в грозу, да какую! Казалось, не гром гремит, а небо разрывается в клочья металлическими когтями ужасных адских хагсмар. Всякий знает, как страшно бушуют гром и молнии в горах, ночью, когда две грозы идут войной друг на друга. Молнии раскалываются, ударяясь об вершины, скалы содрогаются, ужасные раскаты грома сотрясают воздух, эхо разносится по всем пещерам и углублениям, и тьма наполняется оглушающим грохотом и сверканием.
Бильбо никогда ничего подобного не видел и даже вообразить не мог. Небо было опасным, и путешественникам пришлось поспешно приземлиться, так что теперь они находились высоко в горах на узкой скользкой площадке, на краю головокружительного, наполненного туманом и узкими быстрыми воздушными потоками, обрыва, отвесно уходящего вниз. Лететь или даже идти дальше в такую погоду совам было категорически невозможно, и они устроились на незапланированный ночлег под нависшей скалой. Бильбо сидел, поджав под себя холодные мокрые лапки, и дрожал всем телом. Оглядывая окружение одним приоткрытым глазом, распушившись, втянув голову в объёмные перья, он видел при вспышках молнии по другую сторону долины какие-то странные силуэты огромных мохнатых животных, которые скакали по обломкам скал, ловили что-то в сумасшедше кружащемся воздухе и снова скрывались во мраке; каменная крошка от скал, на которых прыгали неведомые звери, сыпалась вниз, в гущу растущих внизу деревьев.
Потом всё сильнее поднялся ветер, неистово полил дождь; ветер хлестал дождём и градом со всех сторон, так что каменный навес перестал быть защитой. Скоро совы промокли до пуха. Они сидели, плотно прижавшись к скалам, и понуро ждали погоды. Слышно было, как те самые неизвестные звери-прыгуны зловеще перекликаются по склонам.
— Так не годится! — наконец курлыкнул Торин. — Если даже нас не сдует ветром, или не смоет дождём, или не поразит молнией, то любого может учуять и схватить белые кошки.
— Коли знаете местечко получше, так возьмите и отведите нас туда! — сварливо отозвался Гэндальф, которого, впрочем, тоже не радовало соседство с хищниками.
После некоторых препирательств решили послать Фили и Кили поискать убежище поудобнее. Зрение у них, как и у всех пещерных сов, было острое, а поскольку они были самыми молодыми членами команды, то им всегда давали такие поручения (когда становилось ясно, что бессмысленно посылать Бильбо, который бы просто запутался в этих бесконечных горах). "Когда ищешь, то обязательно находишь", — так сказал молодым совам Торин. Спору нет, если ищешь, то всегда что-нибудь найдешь, но совсем не обязательно то, что искал. Так получилось и на этот раз.
Вскоре Фили и Кили ползком явились назад, крепко цепляясь когтями за скалы, чтобы не снесло ветром.
— Мы нашли сухую пещерку, — заявили они, — тут за углом. Там всем хватит места, даже Гэндальф поместится.
— А вы как следует её осмотрели? — тотчас курлыкнула ястребиная сова. Она знала, что горные пещеры редко пустуют.
— Ещё бы! — ответили молодые пещерные совы, хотя всем остальным было ясно, что осмотреть внимательно у них не хватило времени — так быстро они вернулись.