Их мучила жажда, так как запасы воды убывали, а им пока не попалось ни одного источника или ручейка. Так всё и шло, пока однажды дорогу им не преградил поток, неширокий, но быстрый, казавшийся тоже чёрным. Хорошо, что Брок предостерёг их, а то они непременно напились бы воды и наполнили бы пустые мешочки. А теперь они задумались, как перейти поток, не входя в воду.
Бильбо подошёл к самому берегу и принялся вглядываться в черноту. Внезапно он воскликнул:
— Тут есть камни! Если напряжёмся, то сможем перейти вброд!
— Как вы думаете, далеко другой берег? — спросил Торин. Пещерные совы уже убедились, что у Бильбо самые зоркие глаза. И это несмотря на то, что именно пещерные совы чаще попадают в самые тёмные места, чем сычики-эльфы, привыкшие к светлым пустынным ночам.
— Далековато. В ста хвостах, не меньше.
— Ваших?
— Да.
— Доберёмся, — успокоил его Торин и повернулся к остальным пещерным совам. Оглядел их придирчиво и обратился в сторону молодых сов. — Фили, Кили, Ори, вы самые молодые, и глаза у вас лучше видят, — сказал он. — Подойдите сюда, видите камни, о которых говорит наш сыщик?
Молодые совы подошли к воде, наклонили головы в один и другой бок и согласно заклекотали.
— Отлично, — удовлетворённо заметил Торин. — Значит, первыми идём я, Бильбо, Оин и Балин. Затем Нори, Глоин, Дори и Ори, потом Кили, Бифур, Бофур и Двалин. И последними — Фили и Бомбур.
— Всегда я последний, мне надоело, — запротестовал Бомбур. — Пусть сегодня кто-нибудь другой будет последним.
— А зачем ты такой толстый? Вот и иди, когда все переберутся на случай, если ты решишь отдохнуть на полпути. И не вздумай ворчать и оспаривать приказания, а то с тобой произойдёт что-нибудь скверное.
Таким образом они все благополучно переправились через заколдованный поток. Только что Двалин осторожно перелез со скользких камней на твёрдый берег, а Бомбур (кстати, не перестававший клекотать себе под нос) собирался последовать за ним, как вдруг действительно произошло нечто скверное. Впереди на тропке послышался бешеный стук копыт, из темноты возник силуэт мчащегося оленя. Олень врезался в совиный отряд, заставил птиц с визгами страха рассыпаться в стороны и взвился в воздух. Он перемахнул через поток одним прыжком, приземлился, чуть пошатнувшись, и убежал так быстро, как только мог — его поглотила тьма леса, послышался звук удаляющихся копыт, потом всё стихло.
И почти сразу тишина нарушилась отчаянными возгласами Бильбо:
— Бомбур в воде! Бомбур тонет!
Увы! То была правда. Когда олень вылетел из лесу и полетел прямо на Бомбура, толстяк испугался и отшатнулся назад. Край берега был слишком скользким, и он плюхнулся в воду, не удержавшись на лапах.
Все кинулись к ручью и увидели над водой капюшон Бомбура. Они быстро схватили его клювами за этот многострадальный капюшон и с превеликими сложностями вытянули на сушу. Бомбур, естественно, промок насквозь, и это было ещё ничего, но вот беда: он спал, поджав во сне лапки, да так крепко, что совсем не реагировал на все попытки его разбудить.
Уныние охватило всю компанию, и в последующие дни оно ещё усилилось. После заколдованного ручья тропа вилась точно так же, лес был всё тот же. Если бы они знали о лесе побольше, то догадались бы, что приближаются к северо-восточной опушке леса и ещё немного терпения и отваги — и они выйдут в более редкий лес, куда проникает солнце. Но они не догадывались. К тому же они попеременно несли тяжелого Бомбура — четверо сов тащили его, а остальные несли их сумки. Не полегчай те за последние дни, им бы нипочем не справиться. Но даже тяжелые сумки лучше тяжелого Бомбура. Толстяк, к сожалению, не заменял собой сумок с едой. Настал день, когда у них почти не осталось ни пищи, ни питья. В лесу ничего не росло — лишь губки на деревьях да растения с бледными листьями и неприятным запахом.
Через четыре восхода после того, как они переправились через поток, начался сплошной буковый лес. Путники сперва обрадовались этой перемене: пропал подлесок, темнота перестала быть такой густой, освещение сделалось зеленоватым. Однако светились лишь бесконечные ряды прямых серых стволов, возвышающихся, словно колонны в громадном сумеречном зале. Появился ветерок, зашелестела листва, но и шелест был какой-то печальный. Сверху слетали листья, напоминая о том, что приближается осень. Под ногами шуршал сухой ковер, накопившийся от прежних осеней.
Два восхода спустя они заметили, что тропа пошла под уклон, и скоро оказались в ложбине, заросшей могучими дубами.
— Да кончится когда-нибудь этот проклятый лес?! — сердито ухнул Торин. — Кто-то должен залезть на дерево и попытаться выбраться наружу. Надо выбрать самое высокое дерево у самой тропы.
Конечно, под «кто-то» разумелся Бильбо. Выбор пал на него потому, что забираться — так уж забираться на самую верхушку, а для этого надо быть очень легким, чтобы выдержали тонкие ветки. Конечно, пещерные совы не сильно обгоняли сычика-эльфа в весе, но в этот раз решили не рисковать. Пришлось несчастному Бильбо лезть по шершавой коре вверх. Он продирался сквозь густые сучья, весь перепачкался зелёным и чёрным о старую кору, много раз чуть не сорвался и наконец, преодолев самый трудный участок, где буквально не за что было ухватиться, долез до верха. А пока лез — только и думал, есть ли на дереве пауки и удастся ли ему спуститься вниз, не свалившись — густая ветвяная поросль не даст распахнуть крылья, и он может разбиться.
Наконец он забрался на самую верхушку и осторожно вылез над лиственной крышей. Свет ослепил Бильбо. Снизу его окликали товарищи по отряду, но он ничего не отвечал и, зажмурившись, только крепче вцеплялся в ветки. Солнце сверкало так ярко, что он долго не мог открыть глаза, когда же открыл, то увидел море тёмной зелени, колышущейся на ветру. Бильбо долго наслаждался ветерком, ласкающим его. Наконец уханья сов, которые там, внизу, буквально лопались от нетерпения, напомнили ему о деле. Он осторожно раскрыл крылья и попытался поймать ветер.
Напрасная трата времени! Нет, ветер был. Он колыхал кроны деревьев и гнал вперёд редкие рваные перья облаков. Но сколько сычик-эльф не прыгал, пытаясь поймать поток и взлететь, у него ничего не получалось. Снова и снова он падал на ветки, судорожно хватался за них лапами, словно маленький совёнок, ещё не прошедший церемонию Первого Полёта и боящийся упасть вниз. Поток, достаточный для птичьего полёта, был чуть выше, а здесь, в нескольких хвостах от поверхности Тёмного леса, его силы было недостаточно, чтобы Бильбо и его товарищи взлетели. Вскоре Бильбо это понял, и поэтому полез вниз в совершенном отчаянии. Исцарапанный, потный, несчастный, он спустился во мрак леса и долго не мог ничего различить вокруг. Его отчет поверг и остальных в отчаяние.
— Улететь не сможем, а лес всё не кончается и не кончается! Что нам делать? Какой толк было посылать эльфа? — восклицали они, как будто Бильбо был виноват во всём.
На восходе они доели последние крохи, а проснувшись к вечеру, вновь ощутили грызущий голод. Лил дождь и уже просачивался кое-где через густой полог леса. Во рту у них пересохло от жажды, но дождь не принес облегчения — не будешь же стоять, высунув язык, и ждать, когда на язык упадет капля. А лужи всё не собирались и не собирались. Впрочем, вскоре Бофур придумал, как собрать немного влаги. Они с Бильбо, который всё ещё чувствовал себя виноватым из-за неудачной попытки взлететь, снова забрались наверх, и раскрыли над деревом один из мешочков, в который собрали немного дождевой воды. Она была не самой вкусной водой, которую совы пробовали, но хоть немного смочила горло. Утешение им неожиданно доставил и Бомбур.
Он вдруг проснулся, сел и задумчиво поскреб затылок. Он никак не мог взять в толк, где он и почему такой голодный: он забыл всё, что происходило после визита в Кунир, в сагуаро Бильбо в то далёкое весеннее утро. Немалых трудов им стоило убедить его, что всё было так, как они рассказывают.