Он обернулся и увидел стоящего в дверях еврея, пристально смотрящего приблизительно на среднюю пуговицу его жилета. Весь его вид был на удивление омерзительным, что нельзя было отнести на счет какой-либо отдельной детали. В представлении секретаря он больше всего ассоциировался с черной уродливой хищной птицей.
— У меня мало времени, — сказал Шортхаус резко. — Я надеюсь, мистер Гарви не заставит меня ждать.
На отвратительном лице еврея вспыхнула странная улыбка и исчезла так же быстро, как и появилась. Он как-то неодобрительно кивнул, затем задул свечу и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь.
Шортхаус остался один. Он почувствовал облегчение — в выражении лица слуги было что-то неприятное, какой-то налет подобострастной наглости. Он обратил внимание на обстановку комнаты. По-видимому, это была домашняя библиотека, поскольку стены были заставлены до потолка книгами и для картин места не оставалось. На него отовсюду смотрели лишь блестящи: корешки книг в отличных переплетах. С потолка свисали четыре лампы, а среди беспорядочных кип бумаги на столе стояла настольная лампа с блестящим рефлектором. Лампа не была зажжена, но, положив на нее руку, Шортхаус обнаружил, что она теплая. Комнату, по-видимому, только что покинули. По каким-то неуловимым признакам, не зная, как это объяснить, он почувствовал, что за несколько секунд до него в комнате кто-то был. Казалось, сам воздух над письменным столом еще сохранял следы пребывания человека — пребывания столь недавнего, что Шортхаусу даже показалось, что рядом с ним кто-то стоит. Было трудно согласиться с мыслью, что он в комнате один и в ней никто не прячется. Что-то подсознательное предупреждало его, чтобы он вел себя так, как если бы за ним наблюдали. Он чувствовал смутный порыв засуетиться, начать оглядываться, смотреть по сторонам — и вообще действовать так, будто он объект пристального наблюдения.
Трудно сказать, насколько он осознавал причину этих ощущений, но они были достаточно сильными, чтобы удержать его от каких-либо действий, например, встать и обыскать комнату. Он сидел совершенно неподвижно, глядя то на корешки книг, то на красные шторы и спрашивая себя, действительно ли за ним наблюдают или это игра воображения.
Прошла добрая четверть часа, когда двадцать рядов томов вдруг сдвинулись в его сторону и в стене напротив открылась дверь. Книги оказались всего лишь камуфляжем, и когда они отодвинулись вместе со скользящей дверью назад, Шортхаус увидел, что перед ним стоит Джоэл Гарви.
От удивления у него перехватило дыхание. Он ожидал увидеть человека неприятной, даже отталкивающей наружности, с животным выражением на лице. Перед ним же стоял пожилой высокий, отлично выглядевший мужчина, подтянутый, энергичный, изысканно одетый, с высоким лбом, ясными серыми глазами, возвышающимся над ртом крючковатым носом и подбородком, указывающим на сильный характер — в целом, весьма примечательный джентльмен.
— Боюсь, я заставил вас ждать, мистер Шортхаус, — сказал он приятным голосом, но без тени улыбки на лице или в глазах. — Но дело в том, что, как вы знаете, я помешан на химии и как раз тогда, когда мне доложили о вас, мой эксперимент находился в самой важной стадии, и я был просто вынужден завершить его.
Шортхаус поднялся, чтобы поприветствовать хозяина, но тот жестом попросил его сесть. Секретаря неотвязно преследовала мысль, что мистер Джоэл Гарви, по причинам, известным лишь ему одному, умышленно лгал. Он не мог не спрашивать себя, чем вызвана эта обдуманная ложь.
— Не сомневаюсь также, что вас напугала дверь, — продолжал Гарви, по-видимому, угадывая его некоторые мысли по выражению лица. — Вы, должно быть, и не подозревали ничего. Она ведет в мою маленькую лабораторию. Химия поглощает меня целиком, и я провожу там большую часть моего времени.
Мистер Гарви подошел к креслу напротив камина и сел. Шортхаус ответил соответствующим образом, но на самом деле он был занят тем, что пристально рассматривал бывшего компаньона мистера Сайдботэма. Он пока не обнаружил никаких признаков психического расстройства, в нем также определенно не было ничего такого, что дало бы основания считать его вульгарным или способным на насилие. В целом, секретарь мистера Сайдботэма был приятно удивлен и, желая завершить свое дело как можно скорее, уже было протянул руку, чтобы открыть портфель, когда его собеседник быстро сказал: