В общем и целом на борту было четыре сцены: большой театр Chorus Line в качестве главной, палуба с бассейном, маленький зал Spectrum и зал болеро, в котором после полуночи всегда устраивалось метал-караоке - две вещи, которые прекрасно гармонируют и стоят непомерное количество денег.
Каждая группа имела собственное время выступлений - дважды по шестьдесят минут, играя в двух различных местах. Счастливчики из IN EXTREMO появились один раз на большой сцене в театре, а потом ещё раз на палубе с бассейном, и палуба эта была словно выигрышный билет в лотерею. Там можно было наблюдать концерты прямо из бассейна или развалиться на перилах этажом выше, наслаждаясь солнцем. Излюбленными - особливо у товарищей музыкантов - были перила прямо позади сцены, с которых можно было наблюдать за развитием событий с деловым взглядом знатока, сжимая в руке напиток с зонтиком.
Завтрак на следующее утро был проведён в сложных условиях, напоминающих озвучивание масштабной батальной сцены. Трубы Иерихона должны были идти против какого-то дерьма, поскольку порциям яичницы-глазуньи было крайне тяжело оставаться на тарелках под грохот контрабаса. По большей части чёрный и азиатский состав кулинаров, как можно было заметить, имел собственные трудности с музыкальными предпочтениями во время этой поездки, но служащие спокойно принимали это, лишь смеясь. Ну, а что ещё оставалось? Выхода не было.
Тем не менее, в полдень с кухни прозвучал громкий протест в форме Night Fever от Bee Gees, смешиваясь с грохотом шведской метал-группы.
Во вторник, 24 января, состоялся первый выход наших средневековых героев, и у каждого участника был больший страх сцены, чем обычно. За несколько минут зал театра был заполнен, насколько хватало глаз, что, в общем-то, точно укладывалось в рамки бортового графика, так как на верхней палубе финны Stratovarius как раз доигрывали свою последнюю композицию.
После этого поклонники ринулись к IN EXTREMO. Во время напряжения перед самым началом концерта Марко внезапно наколдовал из своего костюма два флакончика Ундерберга, которые он заначил ещё после недавнего рождественского тура. Ну, тогда за здравие - и вперед, за работу! На почти шестьдесят минут игрового времени места для экспериментов не остаётся, так что септет мочил один хит за другим, с удовольствием отметив, что выбор песен был единственным прямым попаданием. Публика шумела, театр кипел, а музыканты после своего выступления воодушевлённо влетели в гардероб. Кроме Шпеки: ему пришлось играть в тяжёлых условиях. Слухи донесли три версии роковой картины несчастного случая. Версия 1: В ночной попытке пнуть полную банку Foster's в три четверти литра ударник сломал ногу. Версия 2: Под физическим и умственным впечатлением от смешения различных замечательных напитков Шпеки добрался до своей каюты, где его равновесие подорвалось возле самой кровати, и уснул. И третья версия повествует о диком любовном свидании, включавшем групповуху, во время которой носитель палки едва не ухнул за борт. Выберите лишь один из трёх вариантов, а можете и скомбинировать все три версии друг с другом.
Правда, корабельный врач, по крайней мере, выписал правонарушителю обезболивающие и снабдил костылём. Но давайте дадим слово инвалиду: «Я даже не знаю, что это было, но в первую ночь на корабле что-то произошло - тёмной, но тепловатой карибской летней ночью. Должно быть, я слишком много и слишком долго бухал. Когда я на следующее утро проснулся с опухшей ногой, которая сильно болела и так пульсировала, что аж одеяло тряслось, я понял, что что-то, видимо, не так. Весь день я ковылял по кораблю, а вечером играл на нашем первом концерте в театре скорее плохо, чем хорошо. Затем я быстро скрылся в каюте, втайне надеясь, что завтра всё будет хорошо. Ага, какое там! На следующее утро левая нога окрасилась в цвет нелюбимой мной футбольной команды «Шальке 04». Ну, что за дерьмо! И что дальше?»
Михаэль и сопровождающий Дирк взяли барабанщика под руки и потащили вниз, в самые недра корабля, в медпункт. «Врач хотел подождать несколько часов, прежде чем делать рентген», - говорит Шпеки. - «Он дал мне обезболивающее, мази и костыли. Среди примерно четырёх тысяч душ на борту я был единственным, кто официально принимал лекарства внутрь! Кроме того, я должен был бороться с сильной и красочной опухолью при помощи льда». Но ни медицина, ни лёд не помогли страдающему барабанщику. Так продолжалось до рентгена. Диагноз: повреждение левой плюсны.