Заворотень очень любил дождевых червей и сочные корневища иван-чая, но главную его пищу составляли желуди и всевозможные орехи. Облюбовав глухой тенистый ключ, впадавший в Мухен, Заворотень не покидал его месяцами. Здесь его никто не беспокоил, а пищи было вдоволь. Однако в конце осени, когда он хорошо зажиревал, его всегда тянуло к странствиям, ибо в это время у кабанов начиналась неспокойная пора брачной жизни. Иногда табун сам проходил через владения Заворотня, как бы посягая на покой бобыля. Так случилось и на сей раз. Послышался треск ломаемых мелких сухих сучьев, и одновременно с сопением и чавканием, столь знакомыми Заворотню, запахло кабанами. Присоединился Заворотень к табуну незаметно. Старая свинья-вожак уловила его резкий запах, но не проявила к нему ни малейшего внимания. Заняв свое обычное место в хвосте стада, Заворотень следовал за табуном при всех переходах, и только когда семейство останавливалось на кормежку, он появлялся среди подсвинков, выделяясь своим ростом.
Кабаны вели дневной образ жизни. С наступлением сумерек они приступали к строительству гайн — земляных гнезд. Найдя сухое место, старая свинья разравнивала его, перепахивая почву рылом, а затем вместе с поросятами натаскивала мелких веток и сухих стеблей вейника и устилала ими землю. Получалась теплая постель, на которую ложился весь выводок вместе с матерью. Подсвинки — двухгодовалые кабаны также устраивали себе общее ложе. Только Заворотень ночевал один, и гайно его было похоже на короткую борозду, дно которой он изредка устилал жесткими ветками. Они не столько согревали его, сколько маскировали от врагов. Угревшись в общей «спальне», кабаны поднимались с восходом солнца, и лишь Заворотень, потерявший аппетит, залеживался иногда до двенадцати часов дня.
На солнопёчных склонах сопок снег быстро стаивал, и лишь в сиверах, куда не проникали солнечные лучи, он накапливался и, перемерзая, рассыпался как песок. При переходах все кабаны следовали за вожаком — старой свиньей — гуськом. От их следов в лесу оставалась хорошо приметная тропа, по которой тигры, медведи, охотники легко догоняли ушедший табун.
Заворотень шел последним. Иногда он останавливался, прислушиваясь к различным шорохам: не гонится ли сзади какой-нибудь опасный враг? Кабаны любили темные, трудно просматриваемые пихтачи с примесью высоких дубов. Роясь в опавшей листве, они разыскивали желуди.
Во время одной из кормежек Заворотень услышал подозрительный шорох. Выбежав навстречу непонятному звуку, секач стал прислушиваться и принюхиваться к порывам легкого ветра, кружившего по лесу, и вскоре углядел между валежинами пегую собаку. Издав носом громкий шипящий звук, предупреждающий табун о надвигающейся опасности, Заворотень кинулся на собаку, намереваясь отогнать ее от табуна. Но когда выскочил на поляну, то попал в окружение уже шести собак. С лаем и визгом набросились они на Заворотня. Одна из лаек больно укусила его за заднюю ногу. Круто развернувшись, Заворотень, как таран, метнулся на обидчика. По быстроте бега он превосходил собаку, но та шарахнулась в сторону, Заворотень же, щелкнув клыками, пронесся мимо, и в это мгновение вторая лайка успела укусить его за бок. Молниеносные прямолинейные броски Заворотня не достигали цели: собаки уворачивались от ударов его клыков. Поэтому он решил отвязаться от лаек и полез в кусты. Раздвигая своим клинообразным телом густые заросли, он на время избавился от преследователей, но как только выбежал на чистое место, собаки снова окружили его со всех сторон, больно покусывая и хватая за щетину. Пришлось переходить к обороне.
На счастье Заворотня, охотники, пустившие собак, находились далеко и за шумом деревьев не слышали лая, а потому и не торопились к месту схватки. Заворотень стремился скорее достичь густых зарослей лиан, собаки следовали за ним. Вид убегающего противника возбуждал их ярость, и укусы все чаще заставляли кабана вздрагивать от боли. Забравшись в непролазную чащу, утомившийся секач прижался задом к огромной колодине. Собаки, потерявшие возможность атаковать противника с тыла, не переставая лаять, набросились на него спереди. Передохнув и собравшись с силами, Заворотень стремительно кинулся на собаку, подошедшую к нему слишком близко. Лайка мгновенно отскочила в сторону, но с разгона наткнулась на переплетение лиан. От сильного толчка пружинистые стебли вытянулись, но тут же вернулись в прежнее положение, отбросив при этом лайку навстречу бегущему кабану. Мгновенный удар клыков — и лайка, обливаясь кровью, сунулась в снег. Воспользовавшись растерянностью остальных собак, Заворотень скрылся в лиановых зарослях. Остаток дня он провел в поисках ушедшего табуна. Лишь глубокой ночью секач подошел к гайнам, где чутко спали его сородичи. Наспех вырыв углубление под кедром, он с удовольствием прижался разгоряченным телом к холодной земле.