Сухая весна сменилась сырым летом. Трое суток в горах не прекращался ливень. Мутные потоки воды низвергались с сопок, заливали долину. Подошла вода и к тополю, в котором жила ласка. Застигнутая внезапным наводнением, она не успела покинуть своего убежища и дожидалась конца половодья. А вода все прибывала и прибывала. Река очищала берега от заломов. Быстро неслись по течению валежины, кружились белые шапки пены. Дошла очередь и до поваленного тополя. Когда глубина воды достигла двух метров, он всплыл и, цепляясь сучьями за гнущуюся ивовую лозу, медленно вышел на речной простор. Быстрое течение подхватило сухое дерево и понесло его к морю.
Ночью ласка выбралась из своего гнезда, но до суши теперь было слишком далеко. Кругом плескалась вода, моросил дождь. Тщательно обследовав плывущее дерево и убедившись, что покинуть его без риска утонуть невозможно, ласка смирилась со своим положением. И все же она не теряла надежды при первом подходящем случае оставить этот необычный «корабль», пленницей которого сделалась поневоле.
Иногда на крутых поворотах реки вода подносила тополь близко к заломам, и его ветки упирались в груду сухих стволов. По ним ласка могла бы перебежать на залом, а затем и на берег. Но под напором воды ветки ломались с оглушительным треском, тополь разворачивался и снова выплывал на стрежень реки. Неперестававший дождь мочил шубку ласки, и ей приходилось спускаться в сухое дупло. Здесь плавно покачивало, но спать она не могла.
Утром рано ласка выбралась наружу. По небу неслись низкие дымчатые облака. С глухим невнятным рокотом стремительно мчалась река. Затопив прибрежный лес, она хозяйничала по всей долине. Убирая валежник в одном месте, река громоздила его в беспорядочные кучи в другом, подмывая обрывистый склон сопки, валила деревья, размывала песчаные острова, чтобы создать затем новые.
Много застигнутых врасплох четвероногих погибло в воде. Иные спасались на незатопленных еще деревьях и кустах. Хищные птицы и вороны, пользуясь бедственным положением мелких зверюшек, успешно охотились над рокочущей долиной. Парящий в небе коршун заметил плывущую на дереве ласку. Сделав круг над тополем, он ринулся на свою жертву. Когтистые лапы уже готовы были пронзить маленькое тельце, но ласка юркнула в дупло, и промахнувшийся хищник взмыл в небо.
Несколько дней плыла ласка рекой. Тополь то садился на мель, то цеплялся за тальник. Голод давал о себе знать, но где добыть пищу? Ласка съела всех жуков и муравьев, обитавших на тополе. Она была рада даже случайно залетавшим на плывущее дерево поденкам, хотя эта скудная пища не насыщала. Если бы тополь плыл поближе к берегу, можно было бы попытаться достичь его вплавь. Но дерево не подносило к берегу, а река становилась все шире.
Однажды, когда ласка лежала в дупле и мечтала о лесных мышах, тополь вздрогнул. Соленая вода покрыла его сухую поверхность, попала в дупло и намочила ласку. Испугавшийся зверек подумал, что дерево начало тонуть, и проворно выскочил наружу. Пронзительный ветер чуть было не сбросил ласку в воду. Исчезли маячившие вдали деревья. Вокруг простиралась необозримая водная гладь — течение вынесло тополь в море. Подхваченный ветром, он стал удаляться от берега. Не слышно стало шума прибоя. Ласке угрожала голодная смерть, да и вода была соленой до отвращения.
Прошло еще несколько дней. После короткого сна ласка вылезла из дупла. Голод гнал ее на поиск пищи. Ветер стих. Зеркальная поверхность моря отражала крупные звезды. На стволе тополя сидело несколько куликов-веретенников. Спрятав под крылышки головы, перелетные птицы спали крепко. Дрожа всем телом от нетерпения, медленно подкралась ласка к спящим куликам. Прыжок — и одна из птиц затрепетала крылышками в предсмертной агонии. Проснувшиеся кулики с жалобным криком улетели в темноту ночи. Затащив добычу в дупло, охотница с жадностью принялась за еду. Веретенник оказался столь крупным, что съесть его полностью ласка смогла лишь на третий день. К ней вернулась прежняя энергия, возросло желание поскорее выбраться из ненавистного плена, но как только она погружалась в морскую воду, чтобы плыть к неизвестному берегу, пыл ее мгновенно угасал, и, круто развернувшись в воде, она стремглав карабкалась на тополь.