— Ушел, — с разочарованием проронил промысловик, вылезая из сруба и разряжая ружье. — Ишь, разбявкался. Теперь уж на солонец не придет. — Смирившись с неотрадной мыслью, охотник зашагал к речке, где в палатке его дожидался напарник.
Уйдя с солонца, изюбр направился на горелую сопку. Там в изобилии росли любимые им травы, было много грибов.
Быстро катились дни щедрого лета. Закончился рост пантов у изюбра. Теперь его рога имели четырнадцать концов — на два отростка больше, чем в прошлом году. И хотя рога окостенели, их еще покрывала полузасохшая кожа. Мучительный зуд одолевал зверя, и он с удовольствием чесал рога о кустарник, бодал ими молодые деревца. Облюбовав елочку или кедринку, изюбр подолгу терся рогами о податливый ствол, лишая его коры, а следовательно, и жизни. Вскоре они оголились полностью и угрожающе поблескивали белыми острыми концами, словно пиками.
Изюбра тянуло в общество ланок, и он охотно бродил с ними, горделиво забрасывая свое великолепное украшение на спину, будто готовясь к быстрому бегу. Но стоило только показаться поблизости сопернику, как из миролюбивого оленя наш знакомец превращался в злобное чудовище. Глаза его наливались кровью и выкатывались из орбит. Шерсть на загривке дыбилась, шея раздувалась. Он опускал голову к земле, издавал фыркающие звуки ноздрями и смело бросался на пришельца. Если тот не уходил, завязывалась жестокая драка. Далеко по лесу разносились тогда стук рогов, треск ломаемых сучьев и кустарника, сопение и рев быков. Наш герой находился в расцвете сил и всегда выходил победителем из таких схваток. Как бы желая оповестить весь мир о своем мужестве, он высоко вскидывал голову, оглашая склоны сопок страшноватым протяжным ревом. Особенно охотно и подолгу ревел он на утренней и вечерней зорях. Когда прохладный сентябрьский воздух был чист и плотен, эхо долго повторяло эти тоскующие звуки первобытного леса.
Около изюбра постоянно держались пять ланок. Соперники, испытав остроту его рогов и силу мускулов, близко не подходили и ревели на почтительном расстоянии. Но однажды, когда утро выдалось особенно звонким и первый иней посеребрил зеленые полегшие травы, изюбр услышал неуверенный далекий рев молодого быка. Не подозревая в в нем грозного бойца, новичок смело приближался. Ревел он неумело и часто, как и полагалось молодому быку. Это раздражало изюбра. Сперва он отвечал неохотно и глухо, как бы не желая связываться с юнцом, но когда тот подошел чересчур близко и, спрятавшись за увалом, стал настойчиво манить к себе ланок, изюбр вскочил и решил отвадить дерзкого пришельца. С протяжным ревом ринулся он ему навстречу. Перемахнув через увал, изюбр осмотрелся, но молодого быка нигде не было видно. Может, он убежал в страхе или притаился за кустами, высматривая ланок? Перебежав поляну, изюбр остановился и снова огласил ревом притихший лес. Не успела заглохнуть последняя нота боевого клича, как сильный удар в левый рог чуть не свалил быка на землю. Словно гром, прогрохотал выстрел браконьера. Тряся рогами, изюбр мгновенно развернулся и, не дожидаясь второго выстрела, скрылся в лесной чащобе. А браконьер, принятый изюбром за неопытного быка, сложил берестяную трубу, на которой он подражал изюбриному реву, и пошел искать другую жертву.
Долго бежал испуганный изюбр. Пуля, попав в рог, сделала в нем едва заметное отверстие, но от сильного удара шумело в голове, звенело в ушах. Несколько дней не мог прийти в себя потрясенный бык, а когда поправился и вернулся к своим ланкам, с ними уже ходил знакомый соперник, которого он раньше не раз обращал в бегство. Соперник был старше. Его рога утеряли симметрию: на правом было восемь отростков, на левом — шесть. Ему ни за что не хотелось уступать ланок.
И вот враги сошлись на поляне и скрестили свои ветвистые рога.
Долго длилась упорная битва. Быки то расходились, то снова яростно бросались друг на друга, стремясь вонзить острые концы рогов в бок противника. Они выбили до самой земли траву, поломали кустарник. Арена поединка напоминала теперь круглый цирковой манеж. Израненные бока у обоих были испачканы кровью, с высунутых языков капала пена, оба задыхались от изнеможения, но никто не хотел уступать.
Молчаливо смотрели издалека на затянувшуюся битву присмиревшие ланки. Усталые быки разошлись было в стороны, но тут же развернулись и на всем скаку, опустив низко головы, сшиблись лбами так сильно, что рога, раздавшись, плотно переплелись между собой. Сперва разъяренные быки не поняли, в какую смертельную ловушку они оба попали, и продолжали бодать друг друга, но когда захотели разойтись, не смогли разъединиться. Страх охватил бедных животных. Беспорядочно заметались они по поляне. Когда один из них падал, другой волочил его по земле, пока не наступал на лежащего и не валился с подвернутой головой. Отдохнув, оба вставали и снова прилагали огромные усилия, чтобы освободиться. Но не было силы, которая могла бы разорвать их заклинившиеся рога.
Наступила ночь. Издалека по-прежнему доносился рев изюбров, а два измученных быка беспомощно бились на земле. Прошло несколько дней. Увлеченные молодым изюбром, ушли ланки, а вскоре крик воронов созвал хищников леса на тризну.
Пришла зима, а затем снова наступило лето. Вытоптанная изюбрами трава поднялась во весь рост. Живая природа не терпит скелетов: мелкие грызуны источили крупные кости изюбров, и на поляне остались два черепа с переплетенными рогами. Они начали уже зарастать травой, когда на это место случайно вышел егерь. Подивившись находке, он взвалил на плечи тяжелые рога и доставил их в город. Здесь они были выставлены в музее и поведали об одной из лесных трагедий.
ПОХОЖДЕНИЯ ЯШКИ
На низком болотистом острове Амура, что невдалеке от Хабаровска, жила семья маленьких диких собак. Длинная пушистая шерсть, покрывавшая их короткие неуклюжие тела, ее серо-зонарный цвет и склонность к зимней спячке делали этих зверей чрезвычайно похожими на енотов, поэтому ученые и назвали их енотовидными собаками, а охотники — просто енотами. О приключении одного такого енота — Яшки я и хочу рассказать.
Родился Яшка весной в земляной норе, которую вырыли его родители на незатопляемом песчаном бугре острова. У его матери появилось на свет сразу двенадцать слепых малышей. Нелегко было бы их всех выкормить и поставить на ноги, если бы не заботливый отец. Быстро росли щенята. Когда же им исполнилось две недели, они стали выползать по вечерам из норы и знакомиться с окружающим миром.
У енотов было очень много врагов, а природа не дала им средств защиты. Они даже не умели быстро бегать, поэтому и вели ночной образ жизни. В начале лета вода в Амуре сильно упала. Отшнуровались от русла реки и начали высыхать озера и заливы. Не успевшая выйти из них рыба погибала. Днем ее растаскивали вороны и коршуны. Наступила сытая жизнь и для енотов. Каждую ночь старые еноты в сопровождении своих детей отправлялись к ближайшему заливу, и Яшка до отвала наедался мелкой рыбешки.
Засуха сменилась обильными дождями. Широко разлился Амур. Так широко, что местами с одного берега не был виден другой. Вода затопила почти весь остров, на котором жил Яшка. Теперь поймать рыбу было трудно, и еноты довольствовались лягушками и мышами-полевками.
Осенью вода снова спала. Молодые еноты разбрелись по всему острову, ведя самостоятельный образ жизни. В летнюю пору враги енотов на остров не проникали. Различной пищи было вдоволь, и Яшка до того разжирел, что с трудом пролезал в нору, предпочитая отлеживаться в густых зарослях вейника. В конце ноября морозы сковали Амур, но снег едва прикрывал землю. Вышли на промысел охотники. Однажды во время дневного отдыха, когда Яшка пребывал в блаженной дремоте, развалившись между сухих осоковых кочек, к нему подбежала собака и принялась на него лаять. Яшка впервые видел столь злобное существо. Сильно испугавшись, он притворился мертвым и закрыл глаза. Вскоре к собаке подошел охотник. Увидев енота, он снял котомку, затем смело схватил Яшку за шиворот и бросил в мешок, который завязал ремешком. Долго качался Яшка на спине охотника, ходившего целый день по острову в поисках енотов, прежде чем тот вышел на дорогу и сел в автобус. Так Яшка попал в большой город.