– Я чувствую, насколько ничтожны все попытки утешения, – наконец проговорил Валанкур. – Могу только разделить ваши страданья, так как источник ваших слез не вызывает сомнений. Ах, если бы я мог ошибиться!
Спустя некоторое время Эмили поднялась и предложила покинуть это грустное место. Видя, как она слаба, Валанкур все-таки не осмелился ее удерживать, а подал руку и вывел из хижины. Они в молчании прошли через лес: Валанкур хотел узнать подробности смерти месье Сен-Обера, но боялся спросить, а Эмили не находила сил для беседы. Прошло немало времени, прежде чем она смогла заговорить об отце и кратко рассказала о его последних часах. Валанкур слушал с глубоким вниманием, а узнав, что Сен-Обер скончался в дороге и Эмили осталась среди чужих людей, импульсивно сжал ее руку и воскликнул:
– Ах, почему же меня там не было!
Почувствовав, что воспоминания утомили спутницу, Валанкур незаметно сменил тему и заговорил о себе. Так, Эмили узнала, что после расставания он некоторое время путешествовал по побережью Средиземного моря, а потом через Лангедок вернулся в родную Гасконь, где обычно жил.
Закончив свой небольшой рассказ, Валанкур погрузился в молчание, и спутница не спешила его нарушить. Так они дошли до ворот замка. Валанкур остановился, сказал, что на следующий день собирается вернуться в Эстувьер, и попросил разрешения зайти утром, чтобы проститься. Понимая, что невозможно отказать ему в обычной вежливости, Эмили ответила, что будет дома.
Вечер прошел в грустных размышлениях обо всем, что произошло после того, как их с Валанкуром пути разошлись, а смерть отца предстала так живо и ярко, как будто случилась только вчера. Вспомнилась его настойчивая просьба уничтожить хранящиеся в тайнике бумаги. Очнувшись от летаргии горя, Эмили осознала, что до сих пор не выполнила поручение, и твердо решила завтра же исправить оплошность.
Глава 10
Следующим утром Эмили распорядилась затопить камин в комнате отца и сразу после завтрака отправилась туда с намерением сжечь таинственные бумаги. Заперев дверь, она вошла в маленькую смежную комнатку и в страхе остановилась, трепеща и не решаясь отодвинуть половицу. В углу стоял стол, а рядом с ним кресло, в котором отец сидел накануне отъезда, с глубоким чувством просматривая те самые бумаги, которые ей предстояло уничтожить.
Уединенная жизнь последнего времени отразилась на ее восприятии окружающего мира, а горестные воспоминания и раздумья породили болезненную игру воображения. Жаль, что обычно здравый рассудок сейчас, пусть на миг, уступил место суеверию, а точнее, взрывам обостренной фантазии, опасно напоминавшим временное безумие. После возвращения Эмили домой помутнение рассудка у нее случалось нередко, особенно когда она в сумерках бродила по замку и вздрагивала от каждого шороха или тени, на которые не обратила бы внимания в прежние радостные дни. Именно тревожным состоянием нервов и рассудка можно объяснить то, что, снова взглянув в темный угол, Эмили увидела сидящего в кресле отца.
Несколько секунд она стояла, не в силах пошевелиться, затем поспешно вышла из комнаты, но вскоре опомнилась и, осудив себя за трусость в столь важном деле, опять открыла дверь в смежную комнату. Следуя подробным указаниям отца, она действительно нашла возле окна нужную половицу, нажала на линию, и доска опустилась. Под ней оказалась связка бумаг, а также несколько разрозненных листов и упомянутый кошелек с луидорами. Дрожащими руками Эмили достала содержимое тайника, вернула половицу на место и хотела уже подняться, но тут снова увидела фигуру отца уже за столом. Эта иллюзия (еще один пример разрушительного воздействия одиночества и горя на сознание) лишила ее самообладания. Эмили бросилась прочь, а в своей комнате почти без чувств упала в кресло.
К счастью, вскоре рассудок преодолел болезненный приступ воображения, и она принялась рассеянно листать бумаги, совсем забыв, что отец категорически запретил ей читать документы, а вспомнила об этом, лишь наткнувшись на фразу пугающего смысла. Эмили поспешно отодвинула бумаги, но не смогла стереть из памяти слова, вызвавшие одновременно любопытство и ужас. Эти слова произвели на нее такое сильное впечатление, что Эмили не спешила уничтожать документы, и чем дольше обдумывала это обстоятельство, тем живее разыгрывалось ее воображение. Испытывая острое любопытство и неудержимую потребность проникнуть в жуткую тайну, упоминание о которой она только что прочитала, Эмили начала сожалеть о данном отцу слове. На миг возникло сомнение, правильно ли будет исполнить обещание вопреки острому желанию получить объяснение, но Эмили сразу его отвергла.