Растрепанного молодого человека в непонятной пятнистой одежде с кучей карманов, идеально подходящей для слежки за купающимися девками, оные отвели в поселок. Еще и держали всеми руками, чтоб не сбежал. Естественно, сначала одевшись. Вот там-то и выяснилось, что чужак не просто не из их поселка, он еще и немец, то есть не говорящий на местном диалекте всеобщего. А потом выяснилось, что он не знает никакой версии всеобщего языка, доставшегося людям от благословенных предков. Объяснить на пальцах, откуда он свалился на головы купающихся, Вик тогда тоже не смог. Как, впрочем, и потом, когда язык выучил. Себе и то не смог, куда уж пытаться донести свою версию до окружающих.
Сейчас даже странно вспоминать, что три года назад он не мог оседлать или запрячь лошадь. Да много чего не мог он тогда. И наоборот, многие из его знаний и навыков оказались невостребованы в этом странном мире. И это не только про его неполученную специальность в институте. Не нужны оказались опыт игры в Контру, на гитаре и в преферанс, не пригодились знания о конфигурации компьютера, пусть и самые базовые. Не пользуются здесь компьютерами, смартфонами, тут принято считать в уме или на бумажке. Вернее, на вощеной дощечке — бумага дорого стоит, и ластиков тут тоже нет. И карандашей. И презиков.
Вик откровенно лыбился, покачиваясь в лошади — тот сеанс массовой эротики, что он получил в момент переноса был единственным. Теперь он понимает, что если бы не то количество голых девок, так просто бы не отделался. Случись там одна девушка, максимум три, его бы обвинили в недопустимой интимной близости уровня «после такого только жениться», а потом бы и оженили без его на то согласия. Под блеск ножей родни. А когда визуально трахнутых столько, то договориться и распределить жениха никак не получится, вот он и соскочил. Прозвище Счастливчик прочно прилипло к нему.
Мужчины, все поголовно эдакие суровые загорелые типа ковбои из кино быстро приняли его в свою компанию, ибо статус у всех примерно равный, безземельных голодранцев на фронтире не бывает. Земли сколько возьмешь, вся твоя. А главная ценность — жизнь, которую требуется постоянно оберегать от всякого. Руки-ноги есть? Готов с оружием в руках драться за посёлок? А без оружия просто ради развлечения? Ну тогда наш человек! Лошадей и оружие в бою добыл — считай, местный. Пару раз в шутку ему предъявляли претензии: мол чью угодно молодую жену в селении голой видел только муж и Вик Счастливчик. Мордобой случался по этому поводу, но тоже в шутку. Махались и так все со всеми после рабочей недели без повода и причины. А уж с такой коронной подначкой вообще сказка: «Вик, скажи как видок, кто в деревне краше всех? Моя или Стива-Жеребца⁈» Сами ржут и лупят друг дружку.
Памятуя о своём новом правиле включать голову и контролировать себя, Виктор в дружеских потасовках не лез в бутылку, а тем более в толпу дерущихся, порой прекращал это безобразие даже раньше, чем его окончательно валила с ног усталость или кулаки поселковых. В плюс ему это не шло, но и минус не ставили, что называется.
Вик спешился, размышляя о тех первых днях, и начал без суеты разбивать походный лагерь. Дело знакомое, многажды деланое, так что руки сами знали порядок действий, не отнимая вычислительные ресурсы у мозга. Коней разнуздать, стреножить, сёдла скинуть, корм задать — животину обиходить нужно прежде всего. Проверить спины, не натер ли, копыта осмотреть, у коней не предусмотрены индикаторы и чеки, они сами ничего обычно не говорят о своём самочувствии. А уже потом и о себе можно позаботиться. Вик не стал поднимать тент, в эту пору дожди в пустоши редкость. Походил по округе с топориком, нарубил веток для костра, спустился в лог за водой. Наличие воды было тем главным ориентиром, определяющим место для ночёвки.
Костер он раскладывал как пижон, лёгкими движениями рук притягивая из охапки растопку, потом ветки потолще. Хотя движения рук, если разобраться, это лишнее, просто пока ему было удобнее помогать себе именно так, пассами. Магия телекинеза еще не стала его второй натурой. Путник попробовал не шевелить ладонями вовсе, и именно так сложить все слои будущего костра. Не с первого раза, но получилось. Нескольких ударов стальным кресалом по куску кремня хватило, что упавшие искры смогли поджечь пук сухой травы.
Этот прибор ковал он сам, не просто придав форму прутку железа, а науглеродив его. Уж на такой эксперимент его знаний, случайно удержавшихся в голове за три курса в станкостроительном институте, хватило. Тогда он первый раз попробовал насытить углеродом поверхность кресала из плохого железа. Успех сопровождался руганью кузнеца по поводу испорченного наруча.