– Ты ведешь меня в гости? – робко спросил Халосет.
– Нет, – ответил Тутмес. – Когда человеку негде жить, его ведут не в гости, а туда, где он поселится.
– Я? У тебя? – казалось, у юноши от волнения перехватило дыхание.
– Да не вздыхай ты! – беспечно бросил ваятель. – Может, тебе еще и не понравится.
Халосет украдкой улыбнулся.
Так, болтая, словно старые приятели, они достигли окраин Ахетатона, где начинались рукотворные сады и где среди этих садов прятался маленький дворец Тутмеса, подаренный ему Эхнатоном.
В доме этом было два этажа, и верхний имел длинный балкон. Возле дворца располагался бассейн, воду в котором регулярно меняли. Все кругом тонуло в тени деревьев. Сад охранялся и был обнесен высокой стеной. В одной из частей дома находилась небольшая мастерская, но она не шла ни в какое сравнение с павильоном во дворце Эхнатона.
Они остановились перед входом.
– Ну что, – Тутмес посмотрел на своего ученика. – Теперь это и твой дом, – и широким жестом пригласил войти.
Халосет шагнул внутрь. За ним следом вошел Тутмес, и пожилой слуга-негр закрыл за ними дверь.
Египет. Уасет.
В этот день у знатного уасетского аристократа Анхота был гость, недавно вернувшийся из Ахетатона и побывавший во дворце самого фараона. Анхот беседовал с прибывшим в саду, где среди ветвей, не раздражая глаз, играло солнце. Собеседники неторопливо прогуливались меж зарослей и степенно вели разговор.
– Я никак не предполагал, почтеннейший, что безумие фараона перерастет в такую форму, которая не поддается описанию, – говорил гость Анхота, сухопарый аристократ с хищным выражением лица и резкими движениями.
– Еще какие-нибудь реформы? – осведомился хозяин, тая улыбку в углах губ.
– Нет, на сей раз иное, но то, что заставило номийскую знать задуматься и насторожиться.
– Что же случилось? – искусственно заинтересовался Анхот, едва сдерживая зевоту.
– В первую очередь, это гонения.
– Да?
– При дворе фараона нет аристократов, кроме этого выскочки Хоремхеба.
– О, поосторожнее, почтеннейший, он – мой зять и очень, очень достойный человек!
Гость на мгновение замер и заметно побледнел.
Потом нашел в себе силы продолжить прерванный разговор:
– Я приношу тебе извинения, досточтимый Анхот, за скоропалительные слова, я лишь повторял мнение других. Но то, что Хоремхеб – зять такого почтенного человека, как ты, целиком меняет мое представление о нем.
– Полно, достославный Раменхаб, – с деланным великодушием воскликнул Анхот, сопровождая свои слова выразительными жестами. – Я готов принять все твои извинения и постараюсь забыть маленькую грубость, допущенную тобой. Я готов дальше слушать твой рассказ, продолжай.
После паузы гость возобновил речь:
– У фараона какое-то странное пристрастие к безродным. Он готов сделать для них все, и уже сделал – новую столицу Египта. Вместо того, чтобы показывать благородные манеры, которым его прекрасно обучили в храме Амона-Ра, фараон, напротив, стремится поскорее сродниться с нищими, принять их образ жизни.
– Что, фараон уже переселился в какую-нибудь лачугу? – сострил Анхот.
– Ты смеешься, почтеннейший? – разозлился Раменхаб. – Нет! Фараон не ходит в одежде бедняка и не спит на улице, он отстроил себе роскошнейший дворец, в котором и принял меня. Сокровища храмов низвергнутых богов он обратил себе на пользу. Но то, что я увидел во дворце, возмутило меня до основания моих ног.
– Какое же чудо держит у себя Амонхотеп IV? – поинтересовался Анхот.
– О, почтеннейший, не забывай, что теперь нет фараона с этим именем.
– Это – новость трехлетней давности, – спокойно ответил хозяин.
– Да, – не смутился гость. – И он регулярно справляет службу своему богу Атону, как его верховный жрец.
– Я слышал об этом. Если властитель тешится, зачем отнимать у него забаву?
– О, почтеннейший, фараон не мальчишка, чтобы резвиться и играть, – вновь разозлился Раменхаб. – Знаешь ли ты, что он, проповедуя Атона, завел собственные порядки при дворе, и первый следует им?
– А как же иначе? Но что это за порядки, расскажи, почтеннейший? – попросил Анхот.
– Начну с того, что фараон, будучи лицом жреческого сана, в то же время остается светским человеком и ведет обыкновенную жизнь, не связывая себя никакими ограничениями.
– Ты имеешь в виду обет безбрачия? – Анхот поднял вверх брови. – Но разве ты считаешь, мой дорогой гость, что Атону действительно следует подчиниться по всем законам жречества? Не видишь ли ты в действиях владыки того, что выдает его истинное отношение к Атону? Оно не отличается от нашего. Он же не воспринимает всерьез своего бога и позволяет себе все, что считает нужным. Разве не так?