Мгновенно Куккор кинулся к бандиту, связал его. И лишь тогда почувствовал резкую боль в животе. Только бы Рису не заметил его состояния!
Превозмогая слабость, внезапно разлившуюся по телу, отполз в сторону, сказал бандиту:
— Стрелять-то ты не мастак, Рису. Промазал ведь...
Тот молчал, зло глядя на дуло автомата, наставленное на него. «Надо пользоваться моментом, — подумал Куккор, — потом может быть поздно». Он вынул из кармана пустую коробку из-под папирос — хорошо, что днем не выбросил ее, и карандаш. Обратился к Рису:
— Отвечай, куда шел, где назначены переговоры с Ребане. Все равно туда уже не дойдешь...
Рудольф говорил тихо. Он все больше слабел от потери крови, но бандит расценил это как признак спокойствия, уверенности сотрудника милиции и струсил, Стал говорить.
Неожиданно зашевелились кусты, хрустнула ветка. К ним кто-то шел. Рису встрепенулся, зашипел:
— Мои идут. Капут тебе, начальник.
Куккор притянул валявшееся возле сухое корневище, поудобнее приладил на нем отнятый у бандита автомат.
— Пусть подходят!
Но из чащи вдруг показался крестьянин Пиккур, тоже участник засады, подбежал к Куккору.
— Ты ранен?
Рудольф указал на Рису.
— Сперва его перевяжи. Как бы не окочурился, бандюга.
Крестьянин ушел в деревню за автомашиной: Куккор и Рису остались.
Нескончаемо долго тянулось время. Взошла луна. В ее неясном свете черным пнем вырисовывалась голова Рису. Все труднее становилось Куккору держать ее на прицеле. Напрягал последние силы.
Оперативная группа приехала под утро. Куккор отдал папиросную коробку.
— Тут записано, где искать Ребане.
И потерял сознание.
Ребане захватили на месте условленной с Рису встречи. А Куккор три месяца пробыл в госпитале. При выписке врач передал ему пять пуль. Сказал:
— Ваши. Вынули во время операции. Посчастливилось вам в тот день голодать, не выжили б иначе...
Коммунист Куккор продолжал. участвовать в искоренении бандитизма. Думал ли он тогда, что навсегда свяжет свою жизнь с милицией? Нет, не думал. Но так получилось. Сначала надо было найти убийц семьи лесника Рюютеля. А после того как он это сделал, пришло назначение в уезд Ляанемаа на должность начальника отдела НКВД.
Службой своей в Ляанемаа, а потом в Йыгове окончательно утвердился он в милиции. Пополнить знания по специальности помогла учеба в Москве. Оттуда Рудольф вернулся в Таллин. Его направили в уголовный розыск.
И поныне бывший разведчик подполковник Рудольф Куккор остается в первых рядах эстонского уголовного розыска.
Я — ростовчанин
К воспоминаниям о Володе Ляндэ я приступаю с трепетом и грустью. Когда-нибудь писатель, создавая новую книгу о патриотах Дона, нарисует волнующий образ этого молодого человека. Я же в своих записках ручаюсь лишь за правду. Она удивительна.
Мне кажется, что коренной ростовчанин имеет какие-то отличительные черты. Это не просто типичный южанин с его темпераментом и мягким произношением слов; в своем большинстве ростовчане веселые и остроумные люди, они заражены спортивной лихорадкой, знают цену модным вещам, со вкусом одеваются и любят быть во всем «не хуже других». Это люди — своего рода бродильные дрожжи, искристый винный сок. Они часто несдержанны, когда речь заходит о престиже родного города. Тут вам напомнят все, начиная с А. С. Пушкина, который проездом останавливался в Аксае (это же окраина Ростова), и кончая сигаретами ДГТФ.
Именно таким патриотом я помню Володю Ляндэ.
Мы познакомились в 1946 году, когда я работал заместителем начальника отделения уголовного розыска Ростовского горотдела милиции. В кабинет вошел светловолосый крепыш в морском бушлате, под которым виднелась тельняшка. Невысокий ростом, с чуть прищуренными серыми глазами, он, казалось, постоянно улыбался.
Я спросил:
— Кто вы?
— Ростовчанин. Демобилизовался. Хочу служить в уголовном розыске.
Мы разговорились. До войны он работал электриком на «Ростсельмаше», потом служил в армии.
— Почему же вас потянуло именно в милицию?
Моряк пожал плечами, глянул в окно на остов сгоревшего здания и вздохнул.
— Не знаю. Наверное, злость. Сколько натерпелись люди в войну! А теперь страдают от воров и хулиганов. Никогда столько этой мрази не было в нашем городе. Давить надо ее.