– Девушка, как пройти к управляющему?
– Тут и идти нечего, – выпалила та, указав на крышу двухэтажного дома, видневшуюся из-за башенок. – Из ворот налево вдоль стены до конца. Там и вход.
– А как этот монастырь раньше назывался?
– Не знаю, – пожала плечами девушка и заспешила дальше по своим делам.
– Я знаю, товарищ, – услышал Ярослав густой красивый баритон из-за спины. – Николо-Угрешский. Ему больше пятисот лет.
Смеляков оглянулся. Перед ним стоял высокий красивый парень в модном элегантном пальто.
– Будем знакомы. Ерастов. Ваня, – представился он и протянул руку для приветствия.
– Смеляков. Яра, – ответил Ярослав, пожимая руку.
– Ты новенький или по делам к нам?
– Новенький.
– А я здесь с 28-го года. Видел эти здания ещё с куполами. И Горького встречал – он к нам приезжал тогда. Тебе, наверное, в управление?
– Мне к товарищу Смелянскому.
– И мне, – продолжил Ерастов. – Я здесь по снабжению работаю, на летучку спешу. Кстати, дом, где теперь квартира управляющего, раньше назывался архиерейским, важные владыки в нём останавливались. Мне жена рассказывала, она местная. А эта узорная стена называлась Палестинской, потому что город Иерусалим изображала. Ну, идём скорей, а то вот-вот восемь пробьёт. Ефим Палыч тебе обязательно поможет – душа-человек!
– И я тоже по снабжению в потребкооперации работал, только это было давным-давно – в 29-м году. А теперь меня на правили в газету. Корреспондентом буду.
– Да ты писатель?
– Больше поэт.
– Вот здорово! – Иван даже чуть замедлил ход, видно, что-то припоминая, и спросил:
– А «Любку Фейгельман» ты написал?
– Я.
– Отличные стихи! Здорово, что ты у нас работать будешь! А то газета наша – «Коммунар» – скукотень одна.
Ответить Ярослав не успел. На колокольне мелодично заиграли куранты и начали бить восемь. Ребята уже дошли почти до конца Палестинской стены и, не сговариваясь, побежали к двери. Через минуту они уже были в приёмной расположенного на 1-м этаже кабинета управляющего.
– Здрасте, товарищ Артамонова. Летучка началась? – спросил Иван с порога.
– Нет, одного тебя ждут, – строго ответила секретарша, приятная брюнетка лет 40–45 с толстой обвитой вокруг головы косой.
Ерастов быстро вошёл в кабинет. Ярослав показал секретарше своё предписание. Та велела ему подождать конца совещания и принялась печатать какие-то бумаги. Под бойкий стрекот её пишущей машинки Смеляков, сидя на добротном деревянном стуле, стал внимательно разглядывать обстановку приёмной. Белёные стены и потолки, деревянный дощатый пол, в углу – высокий старинный шкаф, с которым контрастировал новый стол Артамоновой. На стене висел портрет чекиста в папахе с волевым лицом и добрым глубоким взглядом. Человек этот почему-то показался Ярославу знакомым, но спросить строгую секретаршу он не решился.
Не прошло и получаса как совещание кончилось, из кабинета управляющего вышли озадаченные руководящие работники коммуны и направились по своим делам. Последним на минутку появился управляющий – невысокий плотноватый человек приятной наружности с тёмными слегка вьющимися волосами. Вид у него был озабоченный. Он сказал секретарше:
– Товарищ Артамонова, пока никого не пускайте ко мне. Мы с Перепёлкиным тут побеседуем. Ты новенький? – дружелюбно спросил он Смелякова.
Тот кивнул.
– Обожди, брат, немного. Разберусь с важными делами и вызову.
Пришлось ещё с полчаса просидеть в приёмной. Ярослав всё-таки осмелился спросить секретаршу о Перепёлкине. Та вкратце рассказала ему, что Павел Степанович был до 35-го года управляющим, при нём построены четыре завода коммуны, музыкальная фабрика, клуб и жилые дома. Теперь он живёт в Москве, управляет всеми трудкоммунами страны, но здесь часто бывает по делам, навещает мать, младшего брата Васю и, конечно, своих воспитанников.