— Я думаю, тут и так все понятно, — с улыбкой заметил Юшков. — Этот парень еще не скоро очухается.
Он толкнул печального Джураева локтем.
— Ну что, пойдем, поговорим?
Я стащил с руки влажные от пота перчатки и бросил на неподвижно тело Кабана. Потом спросил:
— Ему кто-нибудь собирается помочь? Вытащите капу изо рта, а то задохнется. — вылез за канаты, спрыгнул с ринга и пошел вслед за Юшковым и Джураевым.
Рабочие полезли на ринг, приводить Кабана в чувство.
Я догнал Юшкова и Джураева, когда они остановились неподалеку от гаража.
— Отец Алексей? Церковь? Да вы смеетесь, что ли? Я их близко не знаю. Ни о каком убийстве даже не слышал, — судя по всему, мой товарищ решил, что Джураев сбит с толку и его можно брать тепленьким. Но тот отбивался изо всех сил.
— Хорошо, Иоган, а скажи пожалуйста, где ты был вчера ночью? — ласково спросил Юшков.
Судя по всему, он решил играть доброго дядю. Значит, мне предстоит быть злым. Хотя, сейчас, на территории противника, все эти трюки лучше не применять. Вот когда он придет к нам в отдел, тогда испробуем на нем все способы.
— Я был с подругой, — тут же ответил Джураев. — Мы поужинали и легли спать. У меня же смена сегодня, как же я мог пропустить?
— А, так ты образцовый работник? Наверное, ночами не спишь, думаешь, как бы план выполнить. Даже твоя подруга, наверное, жалуется, — уважительно спросил Юшков. — Ну что же, тогда поехали к нам в отдел, прогуляемся. Там и поговорим. А еще давай данные твоей подруги. Кто она, где живет и работает. Мы с ней тоже поговорим.
— Э-э, начальник, мне работать надо, — Джураев попятился, но я схватил его за руку. — Что за беспредел? Мы же просто поговорить хотели!
— Ничего, сегодня ты освобожден от работы. Мы с тобой долго говорить будем, — Юшков тоже взял Джураева под локоть и мы повели его прочь.
Если бы Борзой был чуть менее духовитый или на самом деле был бы «крысой», то он испугался бы. Все-таки, взгляд у Шрама был тяжелый и угнетающий.
Но на Борзого и не такие люди смотрели. Он в свое время и с генералами преступного мира общался. И успешно с ними воевал. И нескольких даже завалил.
Так что от мрачного взгляда Шрама он не оцепенел. Наоборот, приободрился. Кто такой этот Шрам, в конце концов? Мелкий уркаган, во главе небольшой кодлы, не больше десяти человек под ним ходит.
Все, чего он пытается сейчас добиться — это психологическое преимущество над новичком. Но на все эти штуки Борзой хрен с болтом положил.
— Это что, предъява? — спросил он, выйдя вперед и оставив Карася позади у двери. — А есть чем подкрепить конкретно или это просто слова на ветер?
Шрам продолжал пристально смотреть на него.
— А ты кто такой? Откуда нарисовался? — зловеще спросил он. — Наших людей половину положили, а ты тут как тут. Может, среди нас кто-то в случайности верит? Кто еще, кроме засланной крысы, может появиться в такой момент? Сколько я по лагерям сроков оттарабанил, всегда во время хипеша всякие левые типы возникали. А потом они крысами оказались. Вот зуб даю.
Борзой прикинул, что говорить дальше. Ситуация и впрямь опасная. Стоит Шраму сказать слово и пришельца тут же возьмут на ножи. И никакая пушка не поможет.
Хотя обнадеживало то, что Шрам до сих пор не назвал его крысой напрямую. Значит, у него и в самом деле нет никаких доказательств. Хотя какие тут могут быть доказательства? Значит, надо переть вперед, потому что предъявить нечего.
— Я Борзой. Ты меня впервые видишь, я вас тоже, — ответил Борзой, отодвинул стул от стола и демонстративно уселся на него. — Но это не помешало мне замочить двух ментов, как только я увидел вашу заварушку. Считай, я ваши задницы спас. Может, и твою тоже. Если бы не я, они бы еще больше ваших положили.
Шрам еще с минуту буравил его взглядом. Потом понял, что пока что этот раунд остался за пришельцем. Пока что.
— Это правда? — спросил он у Карася. — Он и правда помог?
Тому ничего не оставалось, кроме как кивнуть. Хоть он и не видел, как Борзой стрелял в ментов. Но признаваться сейчас в этом было смертельно опасно. Шрам зол из-за провала и готов выместить злобу на первом попавшемся под руку.
— Да, я видел. Застрелил сбоку, — подтвердил Карась. — Да он ровный перец, Шрам! Не местный, прибыл из этого, как его там… О, точно, из Кубышева! У него там тоже нелады с органами.
Шрам кивнул. Здоровяк рядом с ним расслабился.
— Мы люди добрые, — главарь наконец-то кивнул Борзому. — Если ты и впрямь ровный и духовитый, то мы таким завсегда рады. Тем более сейчас, когда нас чуть не положили всех. Пока живи с нами, а мы про тебя порасспрашиваем, кого надо. Если все сойдется, то хорошо. А если нет, то не обессудь.
Борзой тоже кивнул. На большее он и не рассчитывал. Взял со стола колбасу, кусок ржаного хлеба, откусил. Прожевал, запил квасом.
— Благодарствую. Если бы вы мне, братские сердца, еще помогли с доками, я был бы очень…
— Что за доки? — перебил один из мужиков, сидящих тоже за столом. — Ты как-то чудно метешь. Не по-нашему. Вроде по фене, а вроде и нет.
Борзой посмотрел на него и прищурился. Он сейчас вступил в новую банду. Здесь строгая иерархия и волчья законы.
Для того, чтобы показать себя, надо кого-то показательно наказать. Может быть, этот тощий мужик с морщинистым лицом подходит на эту роль? Почему бы и нет?
— Доки — это документы, — ответил Борзой. — А говор мой, само собой, иногородний. Везде свои примочки. Ты не обращайтесь внимания. Или ты предъявить мне что-то хочешь?
Мужчина усмехнулся и выпил водки из стакана.
— Что-то ты и впрямь борзеешь на ровном месте. Недаром тебя Борзой прозвали. Тебе никто еще ничего не предъявляет, что ты бултыхаешься, как дерьмо в канаве?
Вот она, проверка. Такого спускать точно нельзя. Лучше рискнуть и потерять все, чем допустить, чтобы тебя потом чморили. Борзой дожевал колбасу с непроницаемым лицом, потом сказал:
— Там, откуда я родом, назвать человека дерьмом — это косяк. И ты его сейчас как раз упорол.
Мужик покосился на Шрама и усмехнулся. Он думал, что находится в безопасности.
Борзой схватил с края стола кувшин с отбитым горлышком и ударил мужика по голове. Бамц! Кувшин разлетелся на осколки. Мужик упал с табурета, по лицу его текла кровь. Заворочался на полу, пытался подняться.
— Ты че творишь, падла?! — второй мужик вскочил, в руке сверкнула заточка. — Завалю!
Ольга поправила выбившийся локон и снова погляделась в зеркало. Хороша, очень хороша. У мужиков дыхание захватывает при взгляде на нее.
Ну, а как же тут не заглядеться? Зеленые глаза с поволокой, золотистые волосы, медовая кожа, личико белое-пребелое. Выражение пай-девочки, круглой отличницы, комсомолки. Особенно, если очки напялить и косички заплести.
Фигура восхитительная: упругие округлые груди, тонкий стан, широкие бедра. Неудивительно, что с юных лет, как только она расцвела, мужики слетались на Ольгу Морозову, как пчелы на мед. А она этим пользовалась.
— Милый, ты чего такой кислый? — спросила девушка, сладко потянувшись перед зеркалом. — Весь вечер молчишь, как бука.
В комнате она была не одна. Сегодня она ужинала вместе с Кирпичом, теневым правителем города Горького, криминальным авторитетом, чьей девушкой она и считалась. По возрасту Ольга годилась ему в дочери, он был вдвое старше девушки.
Кирпич сидел за столом, пил крепкий чифир, курил самокрутки и думал. Действительно, весь вечер молчал, отделывался на вопросы односложными ответами типа «Да» или «Нет», а то и вовсе не отвечал.
Низкорослый сутулый старик, полжизни провел за колючей проволокой. Каждое слово и действие фильтровал по два-три раза. Глаза черные, живые и блестящие. Волосы седые. Сейчас он думал насчет ситуации в городе.
Ольга подошла, обняла его сзади за шею, поцеловала в щеку. Подумала, что сейчас могла бы его задушить. Хотя, нет, вряд ли. У старика всегда козырь в рукаве. Вернее, заточка. Он бы ее в два счета заколол.