Юшков прошелся взад-вперед. Задумчиво посмотрел на Джураева.
— А как же так получилось, что не видели тебя в магазине? Вот показания продавщицы, которая работала в тот вечер.
Он кивнул мне, я достал из папки другой лист. Только там уже были настоящие показания, от настоящей продавщицы. Из того самого магазина.
— А вот показания кондуктора. Не ездил ты в тот день после смены на автобусе. Или куда-то в другое место поехал.
С кондуктором мы тоже успели поговорить. Джураев сделал круглые глаза.
— Да я не знаю, начальник, почему они так написали. У них же там сотни, тысячи людей в день бывают. Может, не заметили, обознались.
Вот теперь я видел, что он лжет. Лжет, как школьник, которого поймали с невыученными уроками. Вот только здесь проблема была похуже. Гораздо хуже.
— Ясно с тобой все, — Юшков вздохнул, собрал все бумаги, направился к выходу. — Посиди пока здесь, подумай. Мы скоро продолжим.
Мы вышли, оставив Джураева в кабинете. Когда возвращались к себе, Юшков сказал:
— Он упрямый, как осел. Видно, что врет, но не признается. И улики у нас косвенные.
— Если бы мы нашли у него украденное, другой разговор, — согласился я. — А Парнова взяли?
— Да, его уже Сгущенка допрашивает, — это так Юшков называл Гущина. — Тоже молчит. Скоро привезут эту Алевтину, может, ее сможем раскачать? Но если не получится, придется отпускать.
У кабинета мы столкнулись с Огородниковым. Начальник УГРО довольно улыбался.
— Ну что, птенчики, раскололи задержанных? Или нет?
— Молчат, не признаются, — Юшков мрачно покачал головой.
— Теперь признаются, — Огородников показал копию протокола обыска. — Вот, гляньте. На квартире у Парнова нашли. Икона из Троицкой церкви, золотая ложечка. Попались, голубчики.
Здоровяк неспешно поднялся, но Шрам поднял руку. Борзой стоял с осколком в руке и был готов воткнуть его в брюхо любому, кто нападет на него.
— Ша, хватит! — Шрам хлопнул ладонью по столу. Миски и стаканы жалобно звякнули. — Отстаньте от Борзого. Пока мы не выяснили, что он крыса, не трожьте его. И помогите ему с ксивой.
Мужик зубоскал, по лицу которого текла кровь, поднялся с пола. Зарычал:
— Урою, тварь! — и хотел броситься на Борзого.
Но Шрам крикнул:
— Эй, Жорик, остынь! Я сказал, не лезьте к нему.
И мужик остановился. Вытер лицо, проворчал матерное ругательство, отошел к умывальнику. Борзой чуток расслабился.
— Ты смотри, больше такого не спущу, — Шрам посмотрел на него. — К тебе не лезут, но и ты не рыпайся.
— Ну и лады, — согласился Борзой. — Я человек мирный. Не трожь меня и я не трону.
Все, что он хотел, так это выспаться. Попросил разрешения прилечь, потому что сильно устал.
— Вон, лежаки, — указал Шрам на постели из неоструганных досок, возле стены. — Бери любой свободный и отдыхай. Завтра ты нам понадобишься.
Что там будет завтра, Борзой уже и думать не хотел. Завалился на один из лежаков, прикрылся овечьим тулупом, сунул кулак под голову вместо подушки и заснул.
Утром его разбудил Карась. Потряс за плечо.
— Вставай, уходим.
Борзой сонно похлопал глазами. Поглядел на часы на стене. Они показывали одиннадцать.
— Это что, полдень почти? — прохрипел он. — А что так рано? Стоянку меняем?
Карась качнул головой.
— Уже полночь скоро, какой полдень? Ну, ты и здоров дрыхнуть. Пошли, складуху будем брать.
Борзой поднялся, вытер лицо. Подошел к умывальнику, сполоснул.
Остальные уже сидели за столом, работали ложками. Со вчерашнего вечера их прибавилось. Сейчас за столом сидело человек десять бандитов.
Борзой сел за краешек, придвинул к себе миску с картошкой и жареной рыбой. Захрустел соленым огурцом и квашеной капустой. Вкусно.
Вчерашний мужик, раненый им, Жорик, сидел напротив, хмуро зыркал на новичка. На лбу рана с запекшейся кровью. Даже забинтовывать не стал, ишь, какой отчаянный.
— Значит так, на выходе делимся, — сказал Шрам. — Работаем по двое. Одна двойка пойдет в разведку. Чтобы не было засады, как в прошлый раз. Две другие двойки — на стреме. Чтобы ни одна птица мимо не пролетела! Чижик и Синус — поведете арбу.
Он оглядел всех, зацепился мрачным взглядом за Борзого.
— Новенький, ты держись Карася. И чтобы без фокусов там, понял?
Борзой кивнул. Бандиты закончили ужин, встали, проверили пистолеты и оделись. Тусклая лампочка слабо освещала их страшные, небритые рожи. Борзой получил от здоровяка свой пистолет, тоже осмотрел его. Вроде все в порядке.
Словно бесенята в пекле, подумал вдруг Борзой. Их бы приодеть, умыть, как его молодцов в двадцать первом веке. Получилась бы реальная банда, с уважаемым людьми.
С которыми можно делать большие дела, а не сшибать копейки на складах. Ладно, это дело будущего. Сейчас надо выжить и зацепиться за удобный случай.
По очереди вышли на улицу. Борзой, как и сказано — вместе с Карасем. Вышли со двора, повернули влево.
Зашагали по темной улице. Под ногами чавкала грязь. Вокруг черным-черно. Где-то выли собаки. Вдали желтели фонари.
Карась поначалу молчал, потом начал посвистывать. Руки держал в карманах.
— Ну, и где это? — спросил Борзой. Ему показалось, что Карась насвистывает фальшиво. — Далеко идти еще? Че сразу не предупредили?
Теперь, когда Шрама не было поблизости, Карась снова стал нахальным.
— А зачем тебе знать? — развязно улыбнулся он. В полумраке белели зубы. — Вдруг ты и в самом деле крыса засланная? Еще заложишь нас ментам.
— Ты за метлой присматривай, — проворчал Борзой. — Или тебе тоже башку разбить? Как этому вашему Жорику?
Карась промолчал. Снова засвистел. Так они прошли несколько улиц.
Всюду темень. Фонари редкие. Иногда вдали проезжали машины, освещали дороги фарами.
Затем поворот направо, снова направо. Прямо три квартала. Поворот налево. Узкие улочки, темно, хоть глаза выколи. На всякий случай, Борзой запоминал дорогу.
Затем вышли на мост, пересекли Оку и очутились в Заречной части города. Здесь домов было еще меньше. Фонарей тоже мало. Все больше заводы и фабрики, с рабочими поселками вокруг. Дороги затоплены талой водой.
— Долго еще? — спросил Борзой. — Чего так далеко забрались?
— Чем дальше будем, тем меньше риска, что накроют, — ответил Карась. — Не бзди, скоро уже.
Они прошли вдоль заводской стены. Внутри за стеной в темноте чернели трубы. Вскоре стена закончилась, налетчики миновали улочку и только теперь Карась остановился. Рядом высился кирпичный забор, но только уже пониже, чем заводская стена.
— Давай, дергай вперед, — Карась указал на деревянный забор. — И давай, без шума.
Борзой прошел вперед, ища место, как бы пройти внутрь. Вдоль стены увидел кучку людей. Темная несуразная масса. Борзой остановился и нащупал в кармане рукоять пистолета.
— Ты чего? — Карась толкнул его в бок. — Это же наши. Давай, за ними.
Они подошли ближе. Это и в самом деле оказался Шрам и остальные члены шайки.
— Вы и вы, на стреме, — Шрам указал на еле различимых во мраке мужиков. — Остальные, за мной. Дубана сразу заленить (блатн. жарг. — сторожа сразу убить). Как дам сигнал — откройте ворота, пусть Чиж заводит арбу во двор.
Они подошли к стене и один за другим полезли внутрь по небольшой приставной лесенке. Вдали на улице неподвижно стоял грузовик — арба для перевозки награбленного.
— Ну, пшел, — Карась толкнул Борзого в спину.
— Э, слышь, не пихайся! — Борзой ткнул локтем назад.
— Закройте пасти! — зашипел в темноте Шрам. — Дубан услышит, шмалять начнет раньше времени. Быстро пошли!
Борзой забрался по лесенке на вершину стены. Потом спрыгнул внутрь огражденной территории.
Той же ночью к Кирпича пришел Паша-Паштет. Грузный мужчина в возрасте, с отвисшими щеками. Несмотря на то, что чалился по зонам не меньше Кирпича, выглядел хорошо. Не цветущий, конечно, но кожа светлая, румяная. Может, потому что родом с Алтая, вырос в деревне.