— Вот мой кусман в общак, — он положил на стол деньги и золотые украшения. — Мои ребята на прошлой неделе этих, как его, инкассаторов обломили.
Кирпич слышал эту историю. При нападении шайки Паштета двое охранников банка начали отстреливаться. Одного бандита убили наповал, второго ранили.
Нападающие не испугались, потому что их было с десяток человек. Навалились разом, одолели числом. Оба инкассатора погибли. Бандиты взяли неплохой куш.
В газетах о происшествии промолчали или отделались парой строк. Но слухи ходили, что сумма награбленного оказалась огромной.
Кирпич осмотрел сумку с деньгами, пощупал золото.
— Молодец. Только ты знаешь, что теперь власти усилили охрану?
— Ну и что? — Паштет усмехнулся. — В тот раз мы пистолетами были, потом автоматы возьмем. А надо будет, и пулемет найдем.
Кирпич пронзительно смотрел на помощника.
— А может, танк раздобудешь? Или бронепоезд? Чего мелочиться?
— Могу и танк, — Паштет продолжал улыбаться, но потом заметил мрачный взгляд пахана и осекся. — А что не так, Кирпич?
Дед отвернулся, подошел к столу и взял бумагу, исписанную большим стариковским почерком. Передал Паштету:
— Вот здесь список блатных ребят по нашему городу. Добавь, кого забыл. И собирай сходку. Всех тащи, даже самых отмороженных.
— А по какому поводу базар? — спросил Паштет, проглядев список. — Спрашивать будут.
— Беспредела много, — строго сказал Кирпич. — Надо утихомирить людей. Иначе нам абздец будет.
Паштет поглядел на авторитета. Подивился его опасениям.
— Так ведь повсюду сейчас так, Кирпич, — он попытался убедить старика. — После войны разруха, у народа денег нет. Или грабь, или с голоду подыхай. Сейчас все за волыны взялись. Тем более, с войны мужики вернулись, без дела остались. Без куска хлеба.
— Я все понимаю, — ответил Кирпич. — Но власть этого долго не потерпит. Стрелять будет, как бешеных псов. На улицах. Зуб даю, скоро так и будет. И нас всех завалит.
Паштет задумался.
— Есть резон, — наконец, ответил он. — Мне ребята из блокадного Ленинграда сказывали. Там за кражу продуктовых карточек на месте расстреливали. Без суда и следствия. Но тогда военное время было. Трибунал. А сейчас суды.
— Короче, надо эту тему с обществом обкашлять, — решил Кирпич. — Воровать воруйте, а крови лить не надо. Иначе власть вконец обозлится. Созывай сходку.
Дверь спальни открылась, вышла растрепанная Клеопатра. Улыбнулась Паштету, подошла к столу. Жадно выпила квасу. Бесстыдно поглядела на Паштета:
— Горло пересохло. У меня всегда так, после кувырков в кроватке, — запахнула чересчур открытые полы халата.
Паштет посмотрел на ее щедрые формы, едва скрытые халатом, едва отвел взгляд. Только и ответил старику:
— Как скажешь, Кирпич.
У него еще было много вопросов, чтобы обсудить с теневым хозяином города. Они еще долго сидели за столом. Закусывали, пили и разговаривали. Далеко за полночь Паштет встал.
— Понял, все сделаю.
Кирпич вышел его проводить, да и освежиться на свежем воздухе. Выкурить самокрутку и облегчиться. Клеопатра сидела в кресле, листала журналы.
Они вышли на крыльцо. Кирпич жил в скромной одноэтажной хибаре на краю рабочего поселка. Вокруг забор из кольев. Небольшой садик.
Деревья еще голые, без листьев. Трава не выросла. Грязь и слякоть. Дальше у забора — туалет. Возле дома поленница.
Паштет спустился на ступень ниже, тоже закурил. Стояли, пускали в воздух кольца дыма.
— Кстати, насчет сормовских… — начал было Кирпич и со стороны ворот раздались выстрелы.
Неизвестный стрелял из пистолета. Бах! Бах! Бах! Сам стрелок надежно укрылся за воротами, невидимый в полумраке.
Кирпич тут же присел, ушел в сторону. Одна пуля впилась в дверь, другая в косяк. Еще одна ударила в стену.
— Хр-р-р, — заклокотал Паштет, качнулся, осел на колени.
На Кирпича брызнуло что-то теплое. Он не сразу понял, что это кровь помощника. Сам он опустился еще ниже, спрятался за Паштета. Тот как раз, хрипя, распластался на крыльце.
— Кирпич! — закричала Морозова из дома. — Кирпич! Кто там шмаляет?
Выстрелы прекратились, от ворот в сторону метнулась низкая тень.
— Стой, падла! — с обеих сторон раздались крики. Это наконец-то пристяжь очнулась, его торпеды, которые должны были охранять пахана. — Стой, не уйдешь!
— Он к реке побежал! — закричал Кирпич. — Держи мразь!
Обернулся к дому, остановил Клеопатру:
— Сиди там, не высовывайся! Он Пашу задел!
А сам уже наклонился к Паштету. Тот лежал, еще дергался, тряс руками и ногами. Горло и грудь прострелены навылет, кровищи натекло целое ведро.
— Лепилу сюда, быстро! — заорал Кирпич, но никто не отозвался.
Но когда его подручные, наконец, прибежали, Паштету помощь врача уже была не нужна.
— Нашли мразь? — глухо спросил Кирпич.
Его адъютанты кивнули.
Глава 11. Ловушка
Юшков улыбнулся.
— А вот это хорошие новости, товарищ майор. Очень хорошие. Теперь мы можем насесть на него. Он теперь во всем сознается. Как миленький.
Огородников указал назад.
— Значит так. С Парновым сейчас работает Гущин. Не мешайте. Как получит признание, тогда устраивайте очнулся ставку с этим, вторым, Джураевым.
— Разрешите выполнять, товарищ майор? — Юшков вопросительно смотрел на начальника.
— Действуйте, — Огородников повернулся было, а затем указал на меня. — Кстати, Ломов, езжай вместе с постовыми в ночное дежурство. Они как раз поедут на Заречье на патрулирование. Может, там твой субчик ошивается? За кем ты там приехал? Ты собираешься искать его или нет?
Я тоже поглядел на майора.
— Разрешите выполнять?
Когда мы вошли в кабинет, Юшков устало сказал:
— Сгущенка этого Парнова еще два часа мариновать будет. Он крепкий орешек, я видел. Пошли перекусим, а потом иди в обход. Может, и в самом деле тебе чего-нибудь обломится. Поговори с тамошними ребятами, они тебе подскажут, не появился ли новый контингент.
Время уже было вечернее. Столовая закрыта. Мы спустились вниз, вышли из здания, совершили набег на продуктовый магазин, купили кой-чего.
Как сотрудникам милиции, у нас тоже были продуктовые карточки. Юшков по ним уже отоварился, я нет. Запасы сложили в ящиках столов.
Поужинали. Со зверским аппетитом, потому что здорово проголодались. После этого Юшков лег подремать на диванчик. Я отправился к Вениамину Резникову, главе постовых.
Тот с удовольствием оглядел меня с головы до ног. Сам тоже немаленький, рост под метр восемьдесят, сильный, усатый. Кажется, это про него Юшков говорил, что до войны борьбой занимался.
— Где ж ты раньше был, великанище? — спросил Резников. — При виде тебя все бандиты и так разбегутся. Что там говорят, ты сегодня с дюжиной цыган боксировал? И всех побил?
Я вздохнул. Слухи растут, как снежный ком, летящий с горы. Со мной, оказывается, уже дюжина цыган дралась.
— Неверные у тебя сведения, — ответил я. — Не дюжина, а две дюжины. Но это так, для разминки.
— Ну, раз так, сейчас у тебя будет возможность повеселиться, — сказал Резников. — Садись в машину. Поработаешь сегодня патрульным.
С недавнего времени, из-за наплыва жалоб горожан о всплеске преступности, власти приняли решение усилить патрулирование улиц. Всех более-менее свободных сотрудников милиции бросили в помощь постовым.
Очередная смена уже заступила на дежурство. Мы, как добровольцы, сели в машины и разъехались по самым горячим направлениям. Непосредственно на месте временно подчинялись командиру патруля.
Я уселся в фургончик, нечто вроде микроавтобуса. Сзади полно места, я мог сидеть свободно. Не прижимал других коллег к дверцам.