Дворник был пожилой, смуглый и равнодушный.
— Это те бандюки, что ли? — спросил он, перестав шоркать метлой по тротуару. — Да вон в тот подъезд зашли. А ты что же, за ними? Один, что ли? Справишься?
— А сколько их? — поинтересовался я. Если больше трех, то будет трудно.
— Трое, — безразлично ответил дворник. — Рожи звериные. Ты бы за подкреплением сходил, что ли. Хотя ты и так не слабый, как я погляжу.
— Если что, свисти, — сказал я и направился к подъезду.
Открыл дверь, огляделся. На первом этаже никого. Спустился в подвал, осмотрелся, ударился макушкой о низкий потолок, выругался. Тоже никого.
Когда я поднялся на площадку второго этажа, то тоже никого не обнаружил. Зато сверху послышались приглушенные голоса. Вот они где, голубчики. Если это они, конечно же.
На четвертом этаже и вправду стояли трое парней. Мешковатые штаны, рубахи, кепки. В зубах папироски. Типичная гопота.
— Эй, Крот, а почему Ржавому тот червонец достался? — закричал один возмущенно. Высокий, длинный, худой. — Мы с ним наравне работали. За что такие заслуги?
Крот ответить не успел. Они заметили меня и переполошились. Я достал вальтер, показал им, потом загремел на весь дом:
— А ну-ка руки, сволочи! Пристрелю на месте, кто будет рыпаться!
Это у меня еще давняя привычка. Когда надо, у меня получалось кричать громко и оглушающе. Это как ударить по голове дубиной, обмотанной тряпьем. Слабые духом противники теряются от мощного крика.
Могут испачкать штаны, поднять руки и сдаться. Даже стрелять не надо. Психология, так ее раз эдак.
Но в этот раз психология не сработала. Парни вытащили ножи и бросились на меня с отчаянием обреченных.
Глава 4. Ночная охота
Наверное, я закричал недостаточно громко.
— Куда, сволочи? — заорал я так, что у самого чуть перепонки не лопнули. — Пристрелю, суки!
Один парень, тот самый, что возмущался, прыгнул через перила на лестницу и попытался сбежать вниз. Я тоже стоял на этой лестнице, толтко повыше и мог до него дотянуться. Поэтому я пнул его в спину, пожалуй, даже чересчур сильно. Парень впечатался в стену рядом с входной дверью одной из квартир, ударился головой и медленно осел на пол.
Зато двое остальных бросились на меня с заточками. Обгоняя друг друга, они мчались по лестнице вниз с четвертого этажа, скалили и вправду звериные рожи.
Ну что же, застрелить их? Выстрелить одному прямо в морду, второму в живот. Или для начала хотя бы сделать предупреждение? Вообще, шмалять здесь, в подъезде, в ограниченном пространстве — та еще затея, но ничего не поделаешь. Не давать же себя порезать на лоскуты.
Я поднял руку с пистолетом, выстрелил в бабуина справа. Сначала мне было плевать на предупреждение, но в последний момент пожалел идиота. Выстрелил выше, в стену. Пуля отрикошетила, улетела в сторону.
Грабители остановились. Перекошенные рожи изменились, кажется, только теперь они поняли, что были на волосок от смерти. Я не стал стрелять снова.
Просто шагнул к ближайшему и обрушил рукоять пистолета ему на голову. Получилось быстро и эффективно. Урка приподнялся в воздух, отлетел назад и повалился на лестницу. Нож вылетел из руки, зазвенел по ступенькам.
Второй зарычал, как бешеный пес, поднял руку с ножом, и опять рванулся ко мне. Роста он был невысокого, весь чернявый, с большой тыквоподобной головой, глаза выпученные, нос вытянутый и остренький. Вот же зараза, ушлепок гребаный.
Даже и сейчас я не стал стрелять. Можно было бы, за то, что они кражей талонов обрекли ту женщину на голод, но в этот раз я пока что еще снисходительный. Пользуйтесь моей добротой.
В общем, я поднял ногу и ударил ступней в набегающего на меня грабителя. Даже не ударил, а мощно толкнул. Одной рукой непроизвольно схватился за перила, чтобы не упасть.
Удар-толчок получился, что надо. Попал прямо в живот, нападавший скрючился от боли, отлетел к стене, ударился о нее спиной и упал на пол. Нож тоже выронил.
Я огляделся на валяющихся на лестнице грабителей. Теперь они вовсе не выглядели угрожающими и опасными для жизни. Так, не в меру расшалившиеся детишки, которые слишком устали гонять по детской площадке и улеглись спать, кто где горазд.
Сейчас они лежали неподвижно с закрытыми глазами, только немного постанывали. И это вовсе не эротическое шоу. Я подобрал ножики и взял их с собой. Будут оформлены, как доказательства, ведь они ими наверняка угрожали ограбленной женщине.
Потом пнул ближайшего в бок. Тот замычал от боли.
— Вставайте, твари! Быстрее, у меня мало времени. Кто не поднимется, буду лупить, как тупого барана.
Так я быстро поднял их с пола, выстроил цепью, перевязав руки ремнями и повел вниз. Наручников у меня не было, по-моему, их сейчас во всем городе трудно отыскать. Поэтому пришлось обходиться тем, что под рукой. Кстати, перед тем, как двинуться, я быстро нашел на площадке четвертого этажа женскую сумку, а в ней как раз продуктовые карточки и деньги.
На выходе из подъезда меня встретил дворник с поднятой наперевес метлой. Теперь он перестал строить из себя безучастного типа и с открытым ртом смотрел, как я в одиночку конвоирую трех быков.
— Однако, мое почтеньице, товарищ милиционер! — пробормотал он. — Как вы их стреножили ловко! Наш участковый так не смог бы.
На выходе из двора я встретил сумрачного Судакова. Он так никого и не нашел и с удивлением посмотрел на мою добычу. Потом присвистнул и улыбнулся:
— Ну ты даешь, новенький. Фартануло тебе, однако.
Вместе мы сопроводили задержанных в райотдел. По дороге они покачивались на негнущихся ногах и жаловались, что не могут идти дальше. Судаков подталкивал их в спину.
В дежурке их первым делом встретила та самая пострадавшая девушка. Она бросилась на переднего грабителя с кулаками и осыпала его ударами:
— Гады, чтоб вы провалились, я из-за вас чуть руки на себя не наложила!
Потом опомнилась, бросилась к Судакову, который стоял впереди и принялась с ним обниматься:
— Спасибо вам большое, вы даже не представляете, как я вам благодарна.
Постовой пытался оттолкнуть ее и слабо протестовал, указывая на меня:
— Да я ничего не сделал, это все он! Он их поймал! — но счастливая женщина ничего не слышала и все равно благодарила только его.
Ладно, мне особо благодарностей и не нужно. Достаточно того, что я помог человеку. Пользуясь небольшой суматохой, я потихоньку отошел к лестнице и поднялся на свой этаж, где располагался кабинет уголовного розыска.
Так-с, теперь придется сочинять кучу отчетов об этом пустяковом происшествии. Еще и о применении огнестрельного оружия. Бюрократия, насколько мне известно, и в двадцать первом веке, и в двадцатом обладала великим могуществом.
В кабинете сидел Гущин, что-то быстро писал на бумаге карандашом. Глянул на меня мельком, бросил отрывисто:
— Тебя дядя Коля потерял. Ты куда запропастился?
Я уселся на жалобно заскрипевший подо мной стул. Мне кажется или этот мальчишка решил, что имеет право меня погонять? Устроить нечто вроде дедовщины и показать, что он здесь главный? Ладно, пока что я спущу ему этот тон, но если так будет продолжаться, придется поставить его на место. Мне моя прежняя девушка говорила, что в таких случаях мое лицо превращалось в каменную маску, за которой ничего нельзя прочесть.
— Ходил по делам.
Гущин даже не поглядел на меня.
— Докладывать надо, когда куда-то уходишь. Даже в школе отпрашиваются, когда по нужде отходят. А у нас здесь учреждение посерьезнее школы.
Я пристально поглядел на парня.
— А ты у нас, получается, учительница? Марья Степановна Гущина?
Парень усмехнулся.
— Э, Лом, а вот хамить не надо. Я тебя об элементарном прошу, чтобы всегда знать, где ты находишься и чем занимаешься.
В принципе, его требования были достаточно законны и обоснованны. Вот только мне нравился тон, которым они были изложены. Ладно, чего уж там. Все понятно.