Остин долго лежал без движения, уставившись блестящими глазами в балдахин кровати.
Эванджелина, опираясь на локоть, привстала.
— Остин… — прошептала она.
Он молча посмотрел на нее. Выражение печали на его лице разрывало ей сердце. Она коснулась его лица.
— Мой любимый…
Он перекатился на бок, прижал ее к себе и крепко обнял. Через некоторое время, так и не сказав ни слова, он заснул.
Когда над городом уже встало солнце, Эванджелина уснула, чувствуя себя в безопасности рядом с его крепким теплым телом. Его руки защищали ее, хотя его слезы увлажняли ее плечо.
Ее разбудили легкие поцелуи. Эванджелина пошевелилась, гадая, где же она. Ее прикрывало колючее шерстяное одеяло, а голова покоилась на мягкой подушке. Рядом с ней лежал Остин, большой и теплый.
— Доброе утро, — прошептал он. — Сегодня день нашей свадьбы.
Эванджелина зевнула и села в постели. Кто-то раздвинул портьеры, и солнечный свет заливал комнату.
— Боже, который час?
— Десять утра.
На его спокойном лице сияла улыбка. Все эмоции прошлой ночи исчезли. «Уж не выдумала ли я их?» — гадала Эванджелина.
— Когда состоится церемония?
— В два часа. Я все организовал.
Конечно, он все сделал. Но ей нужно было подготовиться.
— Мне надо вернуться к миссис Милхаус. Она хочет переделать платье, в котором я буду выходить замуж.
— А чем плохо то, в котором ты была вчера? Ты в нем такая красивая…
Она посмотрела на него с сожалением:
— Мужчине этого не понять.
— Да, очевидно.
Она закусила губу.
— Остин…
— Хмм?..
— Как ты поступишь с бумагами?
Он погрустнел:
— Я еще не решил. Они еще в моем письменном столе?
— Да. Я подумала, что было бы слишком опасно брать их с собой.
— Так и есть. — Он привстал, опираясь на локоть. — Если ты еще когда-нибудь попытаешься спасать меня подобным образом, я точно запру тебя в подвале. В цепях. И буду бросать тебе корки хлеба.
— Я так боялась за тебя… Если бы я не пришла, он мог бы тебя убить.
— Мог бы.
Она сжала кулаки.
— Ты говоришь так, будто это не важно. Ведь ты мог умереть!
— Тогда бумаги попали бы в руки важных чиновников. Я оставил инструкции Уиттингтону — на случай если бы со мной что-то случилось. Он позаботился бы о тебе. Все было бы хорошо.
Она схватила подушку и ударила его.
— Хорошо?! Все было бы хорошо?! Ты был бы мертв, себе на радость! А я осталась бы одна! Ты эгоистичный… надменный…
Он выхватил у нее подушку.
— Я подумал, что ты будешь рада отделаться от меня. Ты ведь искала любые аргументы, чтобы не выходить за меня замуж.
Эванджелина откинула простыни и выбралась из постели. Затем встала, подбоченившись.
— Ты ничего не понимаешь. Я не хочу, чтобы ты умирал.
Казалось, Остин задумался. А Эванджелина вдруг поняла, что она совершенно голая.
Она вытащила свою рубашку из кучи вещей на полу и поспешно ее надела. Лежать с ним голой казалось ей самым естественным делом, но сейчас она вспыхнула от стыда, и ей захотелось немедленно убежать.
Остин смотрел на нее с веселой улыбкой, Эванджелина же, надев корсет, пыталась застегнуть его, но никак не могла найти крючки и ужасно злилась.
Тут Остин тоже встал, и Эванджелина затихла. Обнаженный, в лучах утреннего солнца, он был великолепен. Тени подчеркивали его скульптурные мышцы, а солнце освещало завитки темных волос у него на груди. Боже милостивый, она выходит замуж за этого мужчину! Но если все пойдет так, как она задумала, то она может лишиться его!
Остин молча протянул ей очки. Когда она надела их, он взял ее за плечи и повернул спиной к себе. Быстро и ловко он застегнул ее корсет. Затем поднял с пола лиф, надел на нее и застегнул крючки. Дальше последовали ее юбки — Остин одевал ее, как куклу. Потом он велел ей сесть на обтянутое дамастом кресло у камина, встал на колени, все еще голый, и натянул ей на ноги чулки до самых бедер. Выпрямившись, он поцеловал ее в висок.
— Иди в столовую и позавтракай. Я велел слугам приготовить для тебя завтрак.
— Когда же ты успел?
— Этим утром. Когда ты спала.
— Боже милостивый! — Она оправила кружева на рукавах. — Миссис Милхаус, должно быть, с ума сходит от беспокойства. Мне нужно пойти к ней.
Остин покачал головой:
— Рано утром она приходила, когда хватилась тебя. Я сказал, что у тебя все хорошо.
Лицо Эванджелины вспыхнуло.
— Должно быть, она считает меня не лучше… чем я есть на самом деле.
— Она в восторге от того, что я женюсь на тебе, и готова все простить. Она поддразнивала меня насчет «настоящей любви» и прочей подобной чепухи.
Эванджелина похолодела. Чепуха? Она смутно помнила, как шептала ему ночью о своей любви к нему, и теперь надеялась, что он ее не расслышал.
Эванджелина заставила себя улыбнуться:
— Да, она довольно романтична…
— Иди поешь. Ты, должно быть, проголодалась.
Он стоял, скрестив руки на груди, и лучи солнца играли на его обнаженном теле. Он всегда выглядел как капитан на своем капитанском мостике — и не важно, раздет он или одет.
Она закусила губу и отвернулась. У двери остановилась. Сердце ее гулко билось, и от каждого удара ей становилось больно.
— Остин…
Он поднял на нее глаза.
Эванджелина глубоко вздохнула, собираясь с духом.
— Любовь — не чепуха!
Выпалив это, она выбежала из комнаты.
* * *
Их сочетали браком в маленькой и скромной церкви у подножия холма, на котором стоял дом Остина. Эванджелина пришла туда рука об руку с Остином, Милхаусы же семенили за ними. Викарий ждал их у церкви, которую Остин назвал «англиканской», объяснив, что до войны она действительно была англиканской.
Лорд Рудольф, мистер Сьюард, мистер Лорнхем, мистер Осборн и другие офицеры с «Авроры» ждали их там. Остин с удивлением посмотрел на них. Ведь он их не приглашал… Эванджелина же улыбнулась про себя. Мистер Сьюард хорошо справился с поручением.
Остин облачился в мундир, украшенный боевыми медалями. Темно-синий мундир оттенял его темные волосы и темные глаза. В мундире капитан держался еще прямее — как будто он поддерживал его. Увы, нежный и чувственный мужчина, который одевал ее сегодня утром, куда-то исчез.
Он без всяких предисловий подвел ее прямо к алтарю. Выражение его лица как бы говорило: чем скорее все закончится, тем лучше.
Она ночью бормотала идиотские слова о любви, а он только отдавал приказы. Суровый капитан, не более того.
Викарий проводил службу, и Эванджелина вместе с другими бормотала нужные слова. Когда Остин давал себе труд присоединяться к ним, его баритон был слышен во всех углах церкви. Наконец настала их очередь дать обеты. Остин повторил слова, которые свяжут их вместе, и голос у него был твердый и бесстрастный. Эванджелина же немного запиналась, произнося свои слова.
И вот они уже женаты. Остин наклонился, чтобы поцеловать ее. Эванджелина подняла лицо, и губы ее раскрылись. Он быстро поцеловал ее в уголок рта и отвернулся.
Остин вывел ее из церкви, едва слушая поздравления своих людей. Он не задержался у двери, а пошел по улице, увлекая за собой молодую жену.
На полпути к дому Эванджелина подергала его за рукав.
— Остановись, пожалуйста.
Он остановился и посмотрел на нее. Эванджелина с трудом переводила дух.
— Ты идешь слишком быстро. Остальные за нами не поспевают.
— Зачем нам ждать их? Я женился на тебе, Эванджелина. Мне не терпится начать свою семейную жизнь.
— Но они все приглашены к чаю.
— Да?..
— Да, приглашены. — Она вскинула подбородок. — Я все устроила.
— В моем доме? Не сказав мне ничего?
— В нашем доме, Остин.
Он внимательно посмотрел на нее, потом отвернулся и, не сказав ни слова, зашагал к дому. Эванджелина поспешила догнать его; ей стало немного страшно.