Многие образы — губернатор, чиновники, купцы, приказчики — даны в нарочито шаржированном плане.
В. Шишков пользуется для характеристики всех этих персонажей обычно средствами гротеска. Подчеркивая авантюризм и низость Парчевского, пустое тщеславие американского инженера Кука, помпадурскую ограниченность губернатора Перетряхни-Островского, ничтожество приказчика Сохатых и др., писатель создает яркие сатирические портреты. Вот один пример. Парчевский хочет заслужить любовь благочестивой Нины, приняв на веру слух о смерти Прохора и рассчитывая на миллионы «вдовы». «Нина подошла к переднему углу и стала перед иконой на колени. Инженеру Парчевскому пришлось проделать то же самое. Нина стукнулась лбом в землю, Парчевский — тоже, стараясь удариться погромче. Нина вздыхала, вздыхал и Парчевский, Нина шептала молитвы, шептал молитвы и Парчевский».
Иными красками пользуется писатель, рисуя жену Прохора Нину. Ее подлинное лицо раскрывается не сразу. Вначале Нина, видимо, искренне противится откровенно хищному и циничному наступлению Прохора на рабочих и даже защищает их. Она очень благочестива, с рвением занимается благотворительными делами. Но в дальнейшем «гуманные» поступки Нины трактуются автором как обычная маскировка. С каждой главой все более обнаруживается, что разница во взглядах Прохора и Нины имеет внешний и несущественный характер, что все либеральничанье ее является лишь средством смягчения противоречий между предпринимателем м рабочими. Как явно фальшивые, воспринимаются и ее «угрызения» совести и истерические самобичевания: «Я скверная, я ничтожная, я не способна на подвиг».
Нина, наконец, забрасывает «глупые свои затеи» и открыто становится на путь мужа. К концу романа полностью разоблачается лицемерие этой сердобольной барыньки, становится ясным, что все ее добродетели являются только особым выражением того же классового эгоизма, что и у Прохора.
Вот почему и при характеристике Нины писатель пользуется «лирическими приемами. Интересна сцена ссоры Нины с Прохором.
«Нина вся взвинтилась и, сверкнув глазами, грохнула чайной чашкой об пол. Прохор легким взмахом руки смахнул на пол стакан. Нина швырнула молочник. Прохор сшиб с самовара чайник. Нина, вся задрожав, сбросила вазу с вареньем. Прохор хватил об пол сахарницу.
Все было перебито. Осколки — словно окаменелый, опавший цвет яблонь. Прохор поволок Нину за руку к буфету, раскрыл дверцы:
— Бей! Твоя очередь.
Нина, всхлипнув, швырнула два блюдца. Прохор схватил и грохнул об пол саксонский судок с горчицей и перцем.
Нина истерически взвизгнула:
— Мужик! Нахал! Он всю посуду перебьет…»
Эта сцена — меньше всего простая зарисовка купеческого быта. Здесь все утрировано и социально заострено. Комически осмысляется своеобразный дуэт громителей посуды, выполняемый по программе, со строгим соблюдением очередности. Ссора произошла из-за протеста Нины против жестокой эксплуатации Прохором рабочих, но автор явно уравнивает обе стороны, ставит Нину в один ряд с Прохором.
Много внимания уделено в романе тяжким условиям жизни и труда рабочих и их борьбе. Ничуть не приукрашивая нравы, царящие па приисках, с реалистической прямотой рассказывая о пьянстве, избиении женщин, ругани, распущенности, В. Шишков совершенно по-новому, сравнительно с предыдущими своими произведениями, изображает жизнь и действия масс. В «Тайге» и «Ватаге» социальное недовольство людей труда выливается в анархические, неорганизованные выступления, классовые же истоки движения вскрываются недостаточно или неверно.
В «Угрюм-реке» действия масс имеют целенаправленный характер. Дух протеста, ненависть к угнетателям, недовольство, вначале глухое и стихийное, под влиянием агитаторов перерастают в сознательные революционные настроения и действия. Значительная часть рабочих идейно закалилась в борьбе, пришла к политической зрелости. Впервые рабочий класс изображается писателем серьезной политической силой. Характеры рабочих — Филата, землекопа Кувалдина, слесаря Петра Доможирова, мукосея Ваньки Пегого и многих других — вырисовываются, главным образом, в столкновениях с хозяином, которого они все одинаково ненавидят и свои чувства в разговорах с ним выражают смело и дерзко.
Писатель показывает организаторов рабочего движения, которые вводят в берега свободолюбивую, но иногда «крайне своевольную» массу — барачных старост, выборных, «политиков», агитаторов-«разговорщиков».
Эта руководящая верхушка не была однородна по своим взглядам. Между отдельными руководителями движения существовали разногласия. Мы видим, наряду с настоящими революционерами, звавшими к непримиримой борьбе, и соглашателей. Таким именно является в романе Протасов, главный инженер громовских предприятий. Протасов считает себя социалистом и революционером, политическим противником Прохора Громова. Он стремится завоевать популярность среди рабочих, участвует в конспиративных собраниях, распространяет нелегальную литературу. Протасов до поры до времени выглядит субъективно честным человеком, но вот назревает забастовка, и Протасов обнаруживает свое настоящее лицо. Он всячески убеждает рабочих воздержаться от решительных действий под тем предлогом, что «нет надлежащей подготовки», «не накоплены силы» и т. п.
Своеобразна речь Протасова. Обычно ей свойственна книжная лексика, подчеркнутая размеренность фразы, безапелляционность суждений. Но в решительные моменты, когда нужно ясно определить свои политические позиции, Протасов начинает говорить уклончиво и двусмысленно. На нелегальном собрании рабочих Протасов ухитряется высказываться и против забастовки и за нее: «Товарищи! Забастовки — орудие верное, но нужны, товарищи, деньги на жизнь. У вас же такого капитала нет… Правда, я и некоторые мои товарищи могли бы оказать вам кой-какую поддержку… Но ведь это пустяки…
По-видимому, я вас, ребята, запугал… Но это ни в коем случае не входило в мои расчеты. Конечно, особенно-то трусить нечего… Я бы лично стоял, ребята, за забастовку».
Но, показывая двуличие и неискренность Протасова, писатель не смог четко определить своего отношения к этому персонажу, до конца его разоблачить. Протасов поставлен все же выше всех других лиц прохоровского окружения, в словесных турнирах он всегда побеждает противников, автор не отказывает ему и в любви к народу. Протасов будто бы «верил, что если он лично и умрет, то делу освобождения народа никак, никак не суждено погибнуть… Протасов верил в народ, верил в пытливую душу народа». Здесь обнаруживается явное заблуждение писателя. Факты предательской политики Протасовых в истории рабочего движения и их полного политического банкротства достаточно известны, чтобы можно было верить в искренность народолюбивых деклараций этого типа людей.
В романе нет выписанных во весь рост подлинных революционеров, возглавляющих движение и противостоящих Протасову. Лишь в беглых зарисовках встают перед нами образы агитаторов-«разговорщиков»: бывшего студента Гриши Голованова, опытного оратора, сторонника решительных революционных действий; Пети Книжника, умеющего простыми словами пробудить сознание рабочих; Краева, пылкого и прямолинейного, открыто обличающего Протасова в двуличии; техника Матвеева, всегда серьезного и солидного, имеющего свой рассчитанный план действий.
При всем умении В. Шишкова индивидуализировать характеры, образы эти не обладают той жизненной яркостью, какой отмечены персонажи враждебного лагеря, и не только потому, что им отведено в романе меньше места, но и потому, что писателя интересует лишь политическая сторона их биографий, отдельные моменты агитаторской деятельности. Движение рабочих представляется поэтому до известной степени обезглавленным. Существует где-то забастовочный комитет, но его главные представители в романе не показаны.