В свои тридцать шесть Брюс оставался для нее мальчиком, которому, по ее словам, неизбежно грозила участь сварливого старика, одиноко доживающего свой век в большом разваливающемся доме. Сварливого, но мудрого, мысленно добавил Макнот, продолжая с ласковой улыбкой наблюдать за Ребеккой. Достаточно мудрого, чтобы знать по собственному опыту: женщины тянутся к деньгам, как мотыльки — к пламени свечи. Уж лучше пусть рядом не будет никакой женщины, чем одна из тех, что так не похожи на его любимую бабушку. Нет, он не намерен вовсе отказываться от общества женщин, но отношения с ними не должны затягиваться надолго. И во всем, что касается личной жизни, он будет полагаться только на свое мнение. Даже обожаемая бабушка, в одиночку растившая его с тех пор, как родители погибли в автокатастрофе, тут ему не указчик.
— И сколько ты пробудешь здесь на этот раз, Брюс? Надеюсь, ты не забыл, что у тебя есть обязанности? Управляющий у нас великолепный, спору нет, но некоторые решения можешь принять только ты. И потом, я хотела обсудить с тобой Праздник середины лета… Только не надо фыркать — середина лета случается каждый год.
— А разве я возражаю?
— Тебе и не нужно возражать. У тебя на лице и так все написано.
— Думаю, мне действительно надо передохнуть. Я пробуду здесь около недели. Полагаю, этого хватит, чтобы разделаться с накопившимися делами, а потом мне нужно будет лететь в Испанию.
— Испания или другая страна, какая разница? Ты все время куда-нибудь летишь. Это плохо для тебя. Ты же знаешь, все мы не молодеем и ты не исключение.
— Знаю, бабушка. — Брюс кивнул и попытался придать лицу покаянное выражение. — Я прожил уже чуть ли не полжизни, и мне просто необходимо срочно подыскать себе достойную женщину, которая осчастливит меня выводком младенцев и сможет присмотреть за мной.
В ответ на слова внука Ребекка фыркнула, готовая броситься в атаку, снова и снова начиная их бесконечный спор. Однако остановилась, понимая: сейчас Брюс слишком несерьезно настроен для таких разговоров и будет насмешливо поддакивать ей в этой своей упрямой, хотя и неизменно очаровательной манере.
— Вот и хорошо. — Она даже прищелкнула языком, показывая, что довольна его ответом. — Да, кстати, завтра мы приглашены на ужин к Керриганам. Рейчел вернулась из Хьюстона.
— О Боже!
— Это будет полезно для тебя. И потом, ты же знаешь, как хорошо в этой семье к тебе относятся. Они всегда рады тебя видеть.
— Бабушка, я приехал, чтобы расслабиться и отдохнуть, а общения с людьми мне с избытком хватает и в Нью-Йорке.
— Это совсем другое дело. Кроме того, как еще ты можешь встретить хорошую девушку, если отказываешься бывать в обществе?
— Я бываю в обществе в Нью-Йорке. И даже очень часто, если хочешь знать.
— Могу себе представить нью-йоркских девушек, — мрачно пробормотала Ребекка.
— Бабушка, — предостерегающе начал внук, — давай оставим эту тему. Девушки, с которыми мне случается время от времени встречаться, именно таковы, каких желает моя пресыщенная душа.
— Я оставлю эту тему, Брюс… на сегодня. Но ты все же еще слишком молод, чтобы говорить о пресыщении, даже в шутку. Уже поздно, — тихо добавила она совсем с другой интонацией в голосе, — но…
— Но?
— У меня есть для тебе еще одна новость. Уверена, тебя это заинтересует.
— И что же за новость такая? — Брюс посмотрел на вызывающе дорогие часы на запястье и поднял глаза на пожилую женщину. — Уже почти десять. Поздновато для таинственных намеков, тебе не кажется?
— У «Розового дома» появились новые владельцы.
«Розовым домом» именовалось все соседнее ранчо, получившее свое название по хозяйскому особняку, из года в год по традиции красившемуся в этот нежный цвет.
— Что? — Брюс резко выпрямился в кресле, на котором до этого полулежал. Ленивая непринужденность моментально сменилась настороженным вниманием.
— У «Розового дома» появились новые владельцы, — повторила Ребекка, увлеченно собирая невидимые пылинки со своей пышной юбки.
— Кто?
— Не из местных. На самом деле никто точно не знает…
— Почему никто не сообщил мне, что ранчо продано? Черт возьми! — Брюс вскочил и принялся в раздражении мерить шагами террасу, недовольный полнейшим бездействием своего адвоката.
Он мечтал об этой сделке вот уже три года. Он использовал любую возможность убедить Джеймса Рэндома, что тому ни к чему столь большое ранчо и что он только выиграет, если продаст его.