— Я просматривала его бумаги.
— А я смотрел, как ты просматривала, — в его бумаги ты не смотрела.
— Я переживаю за него. Надеюсь, он выкарабкается без особых увечий.
— Ты все принимаешь слишком близко к сердцу.
— Может быть. Но он так молод.
— И спортивен. Он прекрасно оправится. А наше дело — чтоб его рука не воспалилась и ее действительно не отрезали. Остальное приложится. На большую лестницу он не скоро полезет, это точно.
— Ты придумал особый рецепт? — спрашиваю я с набитым ртом, смакуя новый макарони.
— Чтобы рука не воспалилась? Дезинфицировать раны, мыть руки, избегать сквозняков и заставить всех носить маски.
— Я сейчас говорила о макарони.
Темнота-убежище
В тумане я слышу разговор. Один голос мужской, другой женский. Искренний смех и слова, но я не понимаю, что они говорят. Они далеко.
Мне больно. Мне больно везде. Особенно болит рука. Недавно я чувствовал, что ее будто воздухом надули, а теперь такое ощущение, будто ее выворачивают во все стороны или что по ней гуляет цирковой слон. Внизу спины тоже болит, и ноги. Еще болит челюсть и голова. На самом деле слон просто на меня лег. А еще у меня такое впечатление, что я проглотил коку вместе с банкой, и она так и застряла у меня в пищеводе.
Я знаю, что нахожусь в больнице. Узнаю звуки аппаратов, манжет для измерения давления, который время от времени сжимается. Значит, меня интубировали.
Иногда я чувствую вокруг себя какое-то движение, меня осторожно перемещают, на кожу снова крепится провод. Все — боль, даже малейшее прикосновение. Даже провод.
И тогда я снова погружаюсь в темноту-убежище.
Кончиками пальцев
Шесть утра. Сменщики придут через полчаса. Мы съели все макарони. Пусть весы завтра покажут лишний килограмм, мне плевать, зато какое объеденье. Молодой пожарный ближе к утру много раз начинал задыхаться, заставляя нас менять содержание кислорода в дыхательном аппарате. Не так уж он стабилен. Девочкам из дневной смены тоже придется бдеть над молоком.
А еще над температурой, чтобы сыр несколькими метрами дальше не превратился в савойское фондю[7].
Я сижу около него. Гийом отправился в приемный покой за бумагами.
Он неподвижен. Грудь регулярно приподнимается — в ритме работы дыхательного аппарата. А потом я вижу движение указательного пальца. Он повторяет несколько раз один и тот же жест. Его палец дрожит, с трудом передвигаясь по простыне, но в конце концов я понимаю, что он рисует вопросительный знак. Ему необходимо знать, что происходит.
— Вы меня слышите? Если слышите, стукните два раза указательным пальцем по кровати.
Указательный палец шевельнулся дважды.
— Два раза означает «да», один раз означает «нет».
— …
— Меня зовут Джульетта Толедано. Я медсестра в реанимации. Вы можете открыть глаза?
(нет)
— Вам больно?
(да)
— Вы знаете, кто вы?
(да)
— Вы знаете, что случилось?
(нет)
— Хотите узнать?
(да)
— Хорошо. Вы упали с восьмого этажа. А остались живы только потому, что падение смягчили деревья, но их ветви здорово вас покалечили. Не буду вдаваться в детали, но некоторое время вам придется лечиться. Вы поняли?
(да)
— Надо кого-нибудь известить?
(да)
— Ваших родителей?
(нет)
— Жену?
(нет)
— Друга?
(нет)
— М-м… брата или сестру?
(да)
— Я этим займусь.
Дневная смена ждет меня для передачи дел. Я еще некоторое время подержала его руку, потом отпустила. Он слегка сжал мои пальцы.
Мне стало лучше.
Лучше стало нам обоим, я думаю.
Гийом прав, я все принимаю слишком близко к сердцу.
Возможно.
Точно.
Ну и что?
Уж никак не в свои тридцать пять лет я вдруг стану бесчувственной. Гийом начал описывать истории болезни. У нас всего два пациента на четырех койках. Дневные сестры уже знакомы со старичком и с его сыром. Я продолжаю, переходя к пожарному. Обстоятельства происшедшего, детали операции, указания хирурга, установление контакта, которое я только что осуществила. Делаю великодушное предложение: прежде чем отправиться домой, я сама найду человека, которого надо предупредить. Наконец добавляю, что макарони были супер, но их не осталось. Вся бригада бьется насмерть, чтобы попасть в ночную смену с нашим кондитером, а наутро счастливая избранница хвастается, с чем ей повезло на этот раз. Такая маленькая игра между своими.