Возвратись вчера домой, она думала о Пересветове не так и не то, что он предполагал. Она перебирала в памяти всякие мелкие подробности их встреч. Как-то они садились в переполненный автобус; женщина с округлым животом, очевидно, беременная, сердито оттесняла Аришу из очереди, чтобы раньше подняться на подножку; Ариша не уступила и вошла в автобус первой, а Константин уступил дорогу другим и вошел последним. Когда они сошли у своей остановки, он спросил: всегда ли Ирина Павловна бывает такой настойчивой, как сегодня? Она догадалась, почему он спрашивает, и вспыхнула.
— Это вы о той женщине? — Константин промолчал. — Если она в положении, могла войти с передней площадки, а не ломиться в общую очередь. Она нахальная.
Константин продолжал молчать.
— Впрочем, вероятно, вы правы, — признала она. — Надо было ей все-таки уступить. — И тихонько добавила: — Вы умный.
Вспоминая эту пустячную царапину в их отношениях, Ирина думала, что хорошо иметь рядом с собой друга, которому хочется, чтобы ты была лучше, и который не постеснялся сказать, что ты поступила плохо.
В другой раз она пригласила его к ней зайти, а на вопрос, в каком часу, ответила: «Когда хотите, я весь день дома». — «Какое же я имею право располагать вашим временем? — возразил он. — Назовите удобный для вас час». Константин приходил иногда с пакетом яблок или апельсинов, но ни разу с вином. Истолковать его слова о нежелании жениться как домогательство легких отношений в голову ей не пришло. Его рассказ о смерти жены лишний раз пробудил в ней мысли о собственной неудавшейся жизни, вот она и сказала печально, что ей не везет.
Может быть, в тайниках души у нее и зарождалась надежда, которую разрушали Костины слова, но ни он, ни она не отдавали себе полного отчета в том, что между ними происходит. К давнишнему пожеланию Уманской ни один из них серьезно не относился. «А вот костюм сидит на нем мешковато, — думала Ирина Павловна. — Ему бы сшить на заказ, при его фигуре он сразу по-другому будет выглядеть».
ГЛАВА ПЯТАЯ
Занятый своими делами, Пересветов не искал встреч с историками, но неожиданно прочел в газете траурное объявление о кончине академика Таисии Плетневой. Она была его сверстницей, с ней связаны воспоминания о семинаре Покровского, о внутрипартийных дискуссиях, которые развели ее с мужем-троцкистом. Тридцать лет по окончании Института красной профессуры ничто не отвлекало ее от научной работы. Она стала автором ряда учебников, доктором исторических наук, академиком СССР.
Придя в здание Академии наук СССР на Ленинском проспекте отдать Тасе Плетневой последний долг, Пересветов нашел там старых знакомых. Особенно тепло встретились с товарищем по семинару Адамантовым. Лицом тот почти не изменился, но пополнел и поседел. Работает в Институте истории, ездит на заграничные симпозиумы.
Еще свежа была память о недавних событиях в Венгрии и неудавшихся попытках империалистов использовать их в целях восстановления в этой стране капитализма. Адамантов заметил, что в борьбе классов и партий на Западе многое повторяется из нашей отечественной истории.
— Еще бы! — отозвался Пересветов. — Если б Западу наш опыт!.. Знаете, в чем я упрекаю вас, историков? Сам-то я, в силу разных обстоятельств, от вас отбился… Вы недостаточно освещаете историю помещичье-буржуазных и мелкобуржуазных партий в царской России. Врагов надобно знать не хуже, чем друзей. Вся дореволюционная история большевистской партии протекала в борьбе с кадетами, эсерами, меньшевиками, черносотенцами, притом в значительной части в стенах государственных дум. Без знания всего этого нельзя по-настоящему глубоко изучить и историю нашей партии. Разве не говорил Ленин, что «актеры» на политической сцене семнадцатого года отлично знали друг друга по репетициям пятого года и думского периода межреволюционных лет? Не зная всех этих актеров, нельзя претендовать на полное понимание февральской и Октябрьской революций. А спросите у рядового студента, что он знает о кадетах, эсерах и прочих, кроме ярлыков и классовых характеристик? Почти ничего. В результате, между прочим, он и на борьбу партий в странах Запада взирает как баран на новые ворота.