Никто не знал, почему не движется колонна, тронется ли она дальше, пока светло, или нет. Люди волновались, особенно женщины с детьми. Надвигалась ночь, холодная в возвышенных местах, на плоскогорье: надо было как-то устраиваться, кормить малышей. Да и страшно: шакалы-душманы могли подобраться во тьме, напасть или открыть издали стрельбу по кострам, по женщинам, по скоту. Естественно, афганцы стремились ближе к военному лагерю, под защиту советских бойцов: гражданские начали перемешиваться с военными, а это в данной ситуации не сулило ничего хорошего.
Подполковник Астафуров и старший капитал Али Джабар, посоветовавшись, решили послать взвод афганских солдат, чтобы отделили гражданских лиц, позаботились об охране их от бандитов. Отправили туда и лейтенанта Тургина-Заярного на бронетранспортере. Ему поручено было организовать взаимодействие советских и афганских подразделений.
Юрий Сергеевич улыбнулся, выслушав приказ. Вот как получается в этом рейсе: мотается он из головы в конец колонны попеременно с командиром роты Вострецовым. Командир только что прибыл в зону минирования, привез оперативно-саперную группу, а замполит, едва успев переброситься с ним парой слов, поспешил вниз по дороге. Туда же была направлена Астафуровым походная кухня с большим белым знаком качества на зеленом боку. Чтобы своих накормить и гражданских тоже: не оставлять же голодными афганских женщин с детьми. Уже в пути, связавшись по радио, Тургин-Заярный заручился разрешением подполковника при необходимости сделать две закладки: перловый суп, каша с тушенкой, и еще раз то же самое — для афганцев.
Поторопил командира бронетранспортера сержанта Ширинбаева: давай, мол, побыстрей. И упрекнул себя: а зачем? Колонна застряла надолго. Значит, Паву увидеть спешит? Соскучился?.. Очень хотелось ему понять, как относится к нему девушка: совершенно равнодушна или все-таки выделяет из числа других? Для этого надо бы при встрече посмотреть ей в глаза. Нет, у нее не просто глаза — очи, такие они большие, красивые и выразительные. Уж они-то не обманут!
И верно, увидел он: озарились изнутри, радостно заблестели глаза Павы. Но — лишь на мгновение. И сразу потухли, соответствуя строгому, озабоченному выражению ее лица… Может, какие неприятности у нее?
Беседовал замполит с собравшимися вокруг разведчиками, водителями, мотострелками, а сам поглядывал в сторону Павлины, переговаривавшейся о чем-то с Тоней Рамниковой. Объяснил Юрий Сергеевич, что задержка произошла из-за минного поля, но там уже работают наши саперы. Дело такое, что срок не определишь. Если разминирование затянется, колонна в ночь на перевал не пойдет, рискованно. Надо готовиться к ночлегу. Окрестности проверены с вертолета, банд нет, но отдельные душманы появиться могут. Поэтому офицеры и солдаты ни на минуту не должны ослаблять бдительность.
Едва бойцы начали расходиться, Павлина придвинулась ближе к Тургину-Заярному, коснулась его руки, спросила не по-военному, впервые обратившись по имени:
— Юра, скажите, там Кругорецкий?
— Да, — удивленно ответил он. — Он что, ваш знакомый?
— Это ведь жених Тони. Ну, любимый ее. Из-за него Тоня здесь!
— Вот это новость! А она знает?
— Видела. Рвется туда, к перевалу. Вы бы отправили ее, а?..
— Но каким образом?
— Юрий Сергеевич, вам лучше знать! Ну, там ведь могут быть раненые, а она медсестра.
Разговаривая, они приблизились к грузовику, возле которого стояли ефрейторы Сказычев и Башнин, оба cepьезные озабоченные. Тоня сидела на камне, низко склонив голову: видны были лишь светлые волосы да худые острые плечи.
— Хватит кукситься! — строго сказала Павлина. — Замполит поможет, — заявила она, будто о решенном.
— Товарищ лейтенант! — подняла Тоня бледное, с покрасневшими глазами лицо. Как пушинку, смело ее с камня. — Товарищ лейтенант, родненький! Это такой случай! Один раз за всю жизнь! Я искала его, ждала, а он — рядом. Совсем рядом!
— Капитан Кругорецкий занят важной работой.
— Я знаю, я все понимаю, — торопилась девушка убедить замполита. — Не помешаю, буду смотреть издалека. Пока не закончит… Мне обязательно надо! Очень надо его увидеть.
Тоня смотрела на Тургина-Заярного умоляюще, Павлина — с надеждой и требовательностью. «Вот попал под перекрестный огонь! — усмехнулся Юрий Сергеевич. — Что же делать? Предлог, конечно, есть, медсестра там может понадобиться. Да и случай действительно редчайший!»
— Рискованно, — вслух подумал он. — Иди опасно. Три километра — и на подъем. В узкостях машины не стоят, пустые участки, туда и бандит проникнет…
— Ничего, ничего, я добегу!
— Влюбленных бог бережет! — вставил Башнин.
— Нет, так не годится, — возразил Иван. — товарищ лейтенант, разрешите?
— Слушаю вас, Сказычев.
— Боевую машину послать бы или бронетранспортер. Со срочным донесением.
— Радиосвязь безотказная, Сказычев.
— Не все же сообщишь по радио, — развивал свою мысль заботливый Ваня. — Секретное донесение. Хотя бы про кочевников со стадами. Вон их сколько, и с оружием есть. Там любой враг затесаться способен. Кто их проверял-то?
— Ты прав, Сказычев, но и об этом можно по радио. И ни к чему нам придумки-выдумки. Отправим боевую машину, — решил замполит. — Несколько слов напишу Астафурову, — потянулся он к полевой сумке и вдруг ощутил теплое дыхание на щеке, почувствовал прикосновение губ: в порыве благодарности Павлина поцеловала его.
Юрий Сергеевич покраснел, смутился, не зная, что сказать, как поступить. Хорошо ему было, но нельзя же так: в рейсе, при исполнении служебных обязанностей. Не наедине ведь! Но улыбающаяся Павлина смотрела на него такими сияющими глазами, что язык не повернулся осудить ее.
— Везет же людям! — Борис Башнин переводил взгляд со счастливой Павы на Тоню, достававшую из кабины грузовика свой чемоданчик. — Везучий сапер-то! А тут за всю службу ни разу…
— Стихни! — Павлина шагнула к нему с таким решительным видом, что ефрейтор попятился. А Юрий Сергеевич подумал весело: «Царь-женщина! Это будет хозяйка в доме!»
23
Сколько имел Владлен Кругорецкий шансов на благополучный исход? Вероятно, пятьдесят на пятьдесят, пока раскапывал этот замысловатый фугас. Шансы возросли, когда осталось последнее — разъединить поблескивающие жилки проводов, тянувшиеся от бака. Теперь уж от него ничего не зависело. Он сделал все. Здравый смысл, логика — на его стороне. Но как нелегко бывает решиться на самое последнее движение. Один миг — и после него или конец всему, или ты останешься в атом многоцветном мире, прелесть которого особенно остро ощущается в такие мгновения.
Прочь колебания, посторонние мысли!
Правой, непострадавшей рукой Кругорецкий вытянул провода из-под бака. В этом не было никакого безрассудства. Провода должны быть длинными. Не мог же душман соединять их ночью, свесившись вниз головой, под днищем бака, вслепую. Слишком велик риск. Да и зачем? Бандит соединил жилки, потом засунул их под днище. Для надежности зубами стиснул проводки в месте соединения — следы прикуса сохранились. Противно было касаться пальцами этого места.
Усилием воли Владлен заставил себя не закрыть глаза, не моргнуть в тот миг, когда провода разошлись… И — ничего не случилось. Только удивила тишина. Внутренне, подсознательно он ожидал, значит, страшного, уничтожающего грохота. Но было очень тихо. Лишь где-то вдали перекликались сарбазы. Камень, постукивая, скатился с обрыва. И слишком уж громким показался Владлену голос Усманова: младший сержант просил разрешения подойти.
По всему телу медленно разливалась усталость. Спадало нервное напряжение. Хотелось лечь на спину, не двигаться, бездумно смотреть в голубое небо, на бело-розовые вершины. Но он не мог позволить себе такой роскоши. Работа не закончена. Он ощупал каждый снаряд: нет ли еще какого подвоха? Вынул из тротиловых шашек взрыватели. Однако и это еще не все. Впереди были другие мины, их будут снимать парни его группы. Владлен обязан познакомить их с этим основным и самым сложным в комплекте фугасом.