Что-то растерзало Холмана; разорвало на части и усеяло всю поверхность длинными мотками внутренностей и блестящих мышц. Его грудная клетка лежала на дальней стороне раскопок, как часть заброшенной машины. Кусок сплющенного лица смотрел вверх из грязи рядом с правой ногой Дэна. С одним глазом, половиной окровавленной бороды, без челюсти. Очки лежали неподалеку; обе линзы заляпаны липкой кровью.
Дрожа от холода и страха, Дэн подошел к центру участка, где Рита обнаружила мумифицированное тело. Оно по-прежнему лежало там, но было как бы отброшено на бок, и одна из ног торчала из-под него, согнутая под неестественным углом. Глина вокруг выглядела так, будто ее перемесили бульдозером. Только Бог знал, что здесь произошло. Холман никогда бы не допустил подобного, в особенности по отношению к такой важной археологической находке. И что случилось с самим Холманом?
Дэн принюхался к утреннему воздуху. Колючему и холодному, как наждачная бумага. И в нем присутствовал другой запах, аромат, который являлся не просто запахом разорванного человеческого тела. Что-то затхлое, зловонное; как в хранилище церковных книг, которое было закрыто слишком долго. Застойный запах. Затхлый запах. Древний запах.
Дэн кружил по покрытому грязью участку на отяжелевших, как свинец ногах, и не знал, что делать. Некоторое время он простоял неподвижно, прижав руку ко рту, пытаясь решить, нужно ли, чтобы его вырвало. Но затем он услышал хнычущий звук, похожий на стон сбитого машиной кота. Нахмурившись, Дэн повернулся и только тогда увидел Риту, распластавшуюся за одной из дверей. Она была покрыта глиной с головы до ног, с глазами, налитыми кровью и глядящими в пустоту.
Он опустился на колени рядом и схватил ее скользкую от глины руку.
- Рита? Рита, - это Дэн.
Она дико уставилась на него. Девушка тряслась всем телом, дергая и кивая головой, как сумасшедшая.
- Рита, ради Бога, что случилось?
- Оно вышло, - прошептала Рита серыми от грязи губами. - Мы перевернули его, и земля будто закипела. И оно вышло!
- Что вышло? Рита, что это было?
Она яростно качала головой из стороны в сторону.
- Начался ветер... ветер, который шел снизу. А затем земля закипела. И потом Холман закричал, потому что появилось что-то черное с щупальцами, постоянно меняющее форму, и оно разорвало его на куски.
Дэн прижал Риту к себе, пока она дрожала, качалась и трясла головой. Наконец он стер грязь с ее лба и сказал:
- Все в порядке. Все закончилось. Я вызову скорую помощь.
Он пришел навестить ее через две недели. Рита остановилась в “Эттингтон-Парке”, огромном готическом отеле из кремового и серого камня, расположенном в глубине сельской местности Уорвикшира, к югу от Стратфорда-на-Эйвоне, среди облепленных грачами вязов, рядом с неторопливой речкой.
Они гуляли по территории холодным днем, тишина которого лишь изредка нарушалась карканьем грачей.
- Что они собираются делать с раскопками? – спросила девушка.
Дэн закурил и выпустил облачко дыма.
- Пока план состоит в том, чтобы заполнить участок мелким песком, для сохранения того, что мы уже выкопали, а затем заложить на нем фундамент офисного здания. Никто не увидит это место снова, пока проклятое здание не снесут.
- Здесь хорошо. Действительно, тихо, - произнесла Рита. - У них есть библиотека, много каминов и крытый бассейн.
- Тебе удалось вспомнить, что случилось? - спросил Дэн, пристально глядя на нее.
Она отвела взгляд, ее глаза стали остекленевшими.
- Только то, что я уже сказала. Поднялся ветер, земля закипела, и оно вышло. Полиция сказала, что это был, вероятно, взрыв болотного газа; типа какого-то странного несчастного случая. Блуждающий огонь, но только огромной силы.
Дэн взял ее руку и сжал.
- Будь счастлива, - сказал он и ушел.
Под хмурящимся небом он поехал в Стратфорд-на-Эйвоне и посетил Шекспировскую библиотеку рядом с Мемориальным театром. Остаток дня он провел за маленьким столиком в углу, под окном, читая не произведения Шекспира, а записки его напарника - актера из театра “Глобус” Джона Хеминга, который помогал составлять первое собрание сочинений Шекспира. Когда Дэн обнаружил интересующее его письмо, уже начало смеркаться, и в библиотеке зажглись флуоресцентные лампы. Создавалось впечатление, будто письмо ждало его, вставленное в том дневников Джона Хеминга. Часть записки представлялась неразборчивой, и никто, кто не видел тело Холмана, не понял бы, о чем на самом деле говорит ее текст, как не понял бы и того, что ее написал сам Шекспир. Она было датирована 1613 годом, за три года до смерти Шекспира и за десять лет до того, как Хеминг составил первую коллекцию произведений великого драматурга.