В декабре Моэм приступает к давно отложенному роману «Острие бритвы» и к концу марта уже представил редактору Пфайфферу описание героев и обстановки. Не будучи уверен в том, что ему удастся точно воспроизвести образы американцев и обстановку Чикаго, он попросил Пфайффера выступить в качестве редактора-консультанта и внимательно прочитать рукопись с тем, чтобы «выловить» сугубо английские слова и выражения, которые он по незнанию мог вложить в уста американцев. Спустя месяц Моэм обратился к книге французского писателя Андре Давида «Затворничество среди доминиканцев», которая ему так понравилась. Он перечитал ее, чтобы более четко представить условия изоляции, в которых приходится жить герою его нового романа.
За два года до этого Моэм обсуждал различные аспекты мистицизма индусов с Хэрдом, Хаксли и Ишервудом в Калифорнии. В июле 1943 года он снова пишет Ишервуду письмо, в котором содержится просьба дать точный перевод в индийских текстах сочетания «лезвие бритвы» и «острие бритвы», одно из которых он собирался использовать в качестве названия романа. Ишервуд и его друг-гуру Свами Прабхавананда ответили, что бритва символизирует жизненный путь, который одновременно тернист и мучителен, а острие бритвы — опасность, поджидаемая на пути к обретению человеком мудрости. Многие переводчики ошибочно полагали, что трудность состоит в преодолении этого пути, тогда как смысл состоит в балансировании на острие бритвы, ведущей к постижению истины. В романе эпиграф гласит: «Трудно преодолеть острие бритвы». Этот перевод Ишервуд считал таким же неточным, как и «преступить острие бритвы».
Утверждают, что перед написанием «Острия бритвы» Моэм прочитал не менее сорока книг, связанных с темой романа. Часть из них, которые были переданы Королевской школе, содержат многочисленные заметки писателя о религии Китая и Индии. Он стремился исключительно точно передать атмосферу, в которой происходит действие, потому что рассматривал этот роман как вершину своих размышлений о жизни, как последний мазок кистью на содержательном и серьезном холсте художника.
Главной идеей «Острия бритвы» является тема свободы, которая волновала Моэма всю жизнь. Как и в «Бремени страстей человеческих», в «Острие бритвы» речь идет о вечном вопросе — «Как жить?». Ларри Даррел — это Филип нового поколения. В то время как поиск Филипом смысла жизни ведется на рубеже веков, самопознание Ларри происходит в середине нашего столетия. Моэм понимал, что Америка становится самой богатой, самой могущественной и самой влиятельной страной мира. Поэтому главными героями романа он делает американцев. Нравы Америки, которая будет занимать доминирующее положение в послевоенном мире, неизбежно будут носить материалистический характер. Новый свет открыл безграничные возможности для честолюбивых устремлений, проявления внутренних сил и свершения практических дел. Неизбежным следствием этого процесса является конкуренция и стремление к накоплению богатства. Любая попытка молодого человека обрести духовную и физическую свободу наталкивается на господствующие в обществе меркантильные взгляды.
Начало романа разворачивается в Чикаго. Моэм сразу же создает образы и идеалы, свойственные американскому меркантилизму. Добрый и располагающий к себе Грэй Мэтюрин видит перед собой лишь конкретные, четко осязаемые цели — собственность, семья, богатство. Невеста Ларри, Изабелла, — прелестный образ капризной американской девушки, увиденной глазами европейца. Очаровательная и жизнерадостная, она разделяет взгляды Грэя об американской мечте, которую она с упорной настойчивостью стремится внушить и Ларри.
Однако самым незабываемым образом в романе является Эллиот Темплтон, который не принимает американских взглядов с их исключительно материальными ценностями и предпочитает ценность иного рода — общественный порядок Европы. Движимый страстью прозелита, Эллиот стремится усвоить все внешние атрибуты старого мира — одежду, украшения, привычки, аристократические манеры и веяния моды. Прообразом Темплтона послужил «Чипс» Чэннон и сосед Моэма на Ривьере Генри Мэй. В образе Темплтона воплощен прекрасный портрет ставшего космополитом американца.
После ряда экзотических приключений Ларри освобождается от пут американской мечты и обретает свободу в мистицизме. Именно мистицизм, по словам Моэма, становится новым способом ухода от действительности. Прошло то время, когда личную свободу можно было обрести посредством ухода в мир творчества или в путешествиях. Нынешний мир уже не позволяет обрести одиночество и право на личную жизнь; будущее за духовным началом. Сохранение физических связей с окружающей жизнью не исключает возможности ухода от реальности путем погружения в самого себя. Ларри оказывается способным «погрузиться» в себя, слившись с жизнью Нью-Йорка, воплощением американского материализма, и не отказавшись от внутренней свободы. В конце романа Ларри оставляет свою работу, уезжает в Нью-Йорк, чтобы устроиться на работу таксистом, испытывая при этом ощущение, что он никогда не был более счастливым и свободным в своей жизни. На протяжении всего повествования Моэм относится к своему герою с восхищением из-за его безграничной доброты и с пониманием его убежденности в том, что в конечном счете счастье кроется в духовной жизни. Для писателя, которому к моменту выхода романа исполнилось семьдесят лет, создание подобного произведения — свидетельство огромной творческой силы. Нет никакого сомнения в том, что занятый поисками смысла жизни Ларри представляет новое поколение. Моэм — лишь сочувствующий наблюдатель процессов, происходящих в новом для него времени. «Будучи земным, можно сказать даже приземленным, человеком, я могу лишь восхищаться красотой этой редкостной личности, но я не могу пойти по его пути и проникнуть глубоко в его душу так, как я могу это сделать в отношении лиц, которые более похожи на обычных людей».