Хотя, как утверждал Цукор, компании понравился созданный Моэмом сценарий, съемки фильма были отложены до конца войны, поскольку Тирон Пауэр, который должен был играть главную роль, был в это время занят на съемках другого фильма. И все же фильм был поставлен по первоначальному сценарию. «Моэм, — вспоминал Цукор, — отнесся к этому спокойно, хотя сценарий Тротти ему совсем не нравился… Конечно, он был глубоко разочарован, но не подавал вида». Занук сделал ему подарок в виде картины Писсарро, стоимостью в 15 000 долларов, за сценарий, который так и не был использован.
Моэм покинул Голливуд в начале сентября и, проведя несколько дней у Элансонов в Сан-Франциско, поездом направился в Нью-Йорк. Он вез с собой рукопись романа «Тогда и теперь», действие которого происходит в Италии в эпоху Возрождения. Роман был опубликован в мае 1946 года и не имел никакого успеха, поскольку читатель не нашел в нем для себя ничего интересного. Подобно «Становлению святого», в нем слишком много места отводилось историческим деталям, и Моэму не удалось вдохнуть жизнь в материал, почерпнутый им из исторических исследований. Оправдываясь, Моэм объяснял, что пытался осмыслить события, которые послужили основой для комедии Макиавелли «Мандрагора», но фактически в романе Моэма речь шла о политических реалиях XX века.
В 1941 году в своей записной книжке Моэм сделал запись о том, что народы, которые не могут обеспечить себя оружием и выступить на защиту свободы, утрачивают ее. «Никто, — провозглашал он свое кредо, — не может пользоваться плодами свободы, если не могут поступиться частью ее». Чтобы рельефнее подтвердить сказанное, он напоминает о временах Никколо Макиавелли и Чезаре Борджиа и проводит убедительную параллель между царившими в тот период обманом, интригами, дипломатическими кознями и событиями в Европе 30-х и 40-х годов. Роман начинается известным выражением «Чем больше перемен, тем больше все остается по-старому» и заканчивается не характерным для писателя обращением к сегодняшнему поколению:
«Как видите, Чезаре Борджиа понес справедливую кару за свои преступления. Но его крах явился не следствием совершенных им грехов, а результатом обстоятельств, над которыми он был не властен. Его трагедия — это не что иное, как не имеющий отношения к глубинным причинам случай. Если в этом мире, где господствуют грех и муки, добродетель одерживает верх над злом, это происходит не в силу присущей ей праведности, а потому, что у нее больше пушек; если честность торжествует над бесчестием, это случается не в силу ее превосходства, а в результате того, что на ее стороне более мощная армия, во главе которой стоят более способные военачальники; и если добро повергает зло, то это случается не потому, что добро благороднее, а потому что у него более тугой кошелек. Конечно, прекрасно иметь на своей стороне правду, но было бы безумием забывать, что без силы правота ни на что неспособна. Мы должны верить в то, что Бог благоволит людям доброй воли, но нет доказательств, указывающих на то, что он спасает глупцов от последствий совершаемых ими глупостей».
После капитуляции Японии в августе все мысли Моэма были обращены к Европе и к тому, что ждет его в жизни. В Калифорнии он стал остро ощущать отрыв от привычной для него обстановки. Он хотел вернуться или в Англию или во Францию. Вилла «Мореск» была в ужасном состоянии: в ней не осталось целым ни одного окна. Он хотел побывать там, прежде чем решить, ремонтировать ее или возвратиться на родину, в Англию.
Хотя Моэм отложил возвращение в Европу до весны 1946 года, ему не терпелось, чтобы рядом был Серл. Еще до окончания войны он начал принимать меры, чтобы пригласить к себе Серла. К тому времени тот демобилизовался из армии, однако получение разрешения на въезд в Америку было сопряжено с трудностями. Рассмотрение вопроса затянулось вплоть до передачи Моэмом рукописи «Бремя страстей человеческих» библиотеке Конгресса; при этом он предложил, чтобы рукопись в Америку привез его друг. После долгих переговоров с американским посольством в Лондоне Серлу наконец в декабре был разрешен въезд, и он отправился через океан на грузовом судне. По пути оно попало в сильный шторм, все спасательные шлюпки оказались сорваны. Три дня судно не могло подойти к берегу, и лишь на Рождество Серл высадился на берег и сразу же направился к Моэму в Южную Каролину.
В течение нескольких лет Моэм хотел, чтобы Серл стал его секретарем-компаньоном. После смерти Хэкстона это желание стало еще более сильным. Моэм перешагнул семидесятилетний рубеж и его потребности стали, безусловно, совершенно иными. Как он объяснял Пфайфферу, который также предложил свои услуги в качестве секретаря, он хотел бы иметь рядом доброго, предупредительного и бескорыстного человека, который взял бы на себя заботу о нем вплоть до его смерти. Серл совсем на походил на недавно скончавшегося спутника писателя. Он не обладал кипучей энергией и способностью заражать ею окружающих, как Хэкстон, но его отличали скромность, здравый смысл, преданность и усердие.