В начале 50-х годов он пишет предисловия к книгам своих друзей Глэдис Купер и Виолетты Хаммерсли, вступления к каталогам театральных декораций, которые он передал в дар Национальному театру, и выставки портретов Джеральда Келли.
Моэм не получал гонораров за предисловия к книгам своих друзей, но когда Ага-хан, к мемуарам которого Моэм написал вступление, попытался заплатить за услуги писателя, Моэм изменил своему правилу. Он возмутился, что предложенная сумма была, как ему показалось, оскорбительно мала, и заявил автору, что не ожидал получить от него ничего, кроме, может быть, выражающего признательность недорогого подарка. Но если тот желает заплатить, то цена должна соответствовать статусу писателя. Поэтому, или Ага-хан платит ему 2500 долларов, или получит вступление бесплатно.
Моэм продолжал писать эссе в течение 50-х годов, но к моменту выхода его последнего сборника под названием «Точка зрения», опубликованного в 1958 году, он иссяк как писатель. Сборник включал пять эссе — о Гете, о Тиллотсоне, о проповеднике, с которым он встречался в Индии, один рассказ и заметки о трех французских журналистах. Все эти эссе были написаны в течение последних шести лет. Даже физически они дались ему с большим трудом. К концу жизни от долгого писания у него немела рука. В 84 года его правая рука ослабла настолько, что для нее потребовалась специальная подставка, которая позволяла ему работать хотя бы один час в день. Но еще большие страдания ему доставляла утрата художественного воображения. В июле 1958 года он так замучился внося правку в «Точку зрения», что был готов разорвать написанное в клочки.
После завершения «Точки зрения» он твердо решил, по его словам, «опустить ставни и закрыть лавочку». «Я с нетерпением ожидаю обретения свободы, — писал он в январе 1958 года. — Осенью, когда закончу работу над сборником эссе, я наконец-то обрету покой». Однако год спустя он жаловался на безделье по утрам и делился с одним из своих друзей сюжетом очередного рассказа о французе, который в течение долгих лет тайно по вечерам встречается с любовницей. Когда у него умирает жена и он становится свободным, у него появляется возможность соединить свою судьбу со своей возлюбленной. «Но где в таком случае я буду проводить свои вечера?» — задает он себе вопрос. «Я нахожусь в аналогичном положении, — жаловался он в письме Джону Бивену. — Что я буду делать по утрам? Где я буду проводить их?».
Хотя послевоенные годы стали периодом запланированного процесса завершения им своей карьеры, они в то же время открыли в нем талант исполнителя. Во время войны он не раз был вынужден появляться перед микрофоном. При этом он обнаружил не только способность четко, логично и легко излагать свои взгляды, но и делать это весьма убедительно. Увидев в этом возможность познакомить со своими произведениями более широкие круги общества, а не только его читателей, он начал выступать по радио, появляться на телевидении, на экранах кино и очень скоро превратился в звезду эфира.
В ноябре 1950 года Моэм записал пять собственных рассказов для передачи в одной из программ Би-би-си. Ободренный положительными откликами на трансляцию этих рассказов, он предложил компании записать и пустить в эфир более серьезные рассказы, такие как «Конец побега» и «Счастливая пара». К его удивлению, Би-би-си отвергла это предложение, сославшись на якобы аморальный характер их содержания. В 1954 году Моэм вновь выступил по радио по случаю своего 80-летия, а во время поездок в Испанию в 1948 и 1949 годах выступал по испанскому радио на испанском языке. В 1949 году он записал также несколько рассказов на пластинки для фирмы звукозаписи «Коламбия».
Киностудии уже давно черпали в творчестве Моэма богатый материал для фильмов. К середине 40-х годов на экран было перенесено около тридцати его произведений. В 1948 году Моэм сам впервые появился перед камерой. Режиссер студии «Гейнсборо» Сидней Бок выступил с идеей ретроспективного показа пяти полнометражных фильмов, сделанных по рассказам Моэма. Писателю предложили выступить в роли чтеца за кадром, а затем подвести итог показанному. Моэм был приятно удивлен предложением, — а ему тогда было 74 года, — и испытал удовлетворение от интереса, с которым зрители отнеслись к передаче. Когда в 1950 году студия решила повторить эксперимент с тремя другими рассказами, Моэм вновь выступил в роли рассказчика.