Одна из самых прочных нитей, с помощью которых Моэм удерживал при себе Серла, являлась, конечно, финансовая зависимость молодого секретаря. Поскольку Серл был почти полностью обеспечен всем необходимым, его зарплата была крайне невелика. Время от времени Моэм давал ему деньги на карманные расходы, но размер их был столь ничтожен, что о них нельзя говорить всерьез. Некоторые друзья писателя полагали, что он преднамеренно платил своему секретарю так мало, чтобы тот не оставил его. С каждым годом Серл все больше утрачивал возможность вернуться к своей прежней работе в социальной области. К пятидесяти годам за пределами виллы «Мореск» он мог устроиться на работу, аналогичную той, которую выполнял для Моэма, если бы при этом ему удалось найти вакансию и если бы его уход от Моэма не сказался бы отрицательно на его репутации. Ко всему прочему существовала вполне допускаемая возможность неожиданной кончины писателя; при этом его друг мог бы вообще оказаться без средств к существованию. При отсутствии завещания с четко указанными в нем гарантиями для Серла, последний был совершенно беззащитен.
Сам Моэм понимал неустойчивое положение своего друга. Поэтому в 1947 году он уполномочил Элансона открыть счет в размере 3000 долларов, доход от которого в виде процентов поступал бы на имя Серла до конца его жизни. Через шесть лет он увеличил этот счет еще на 2000 долларов и кроме того установил ежегодную выплату Серлу зарплаты в Англии в размере 500 фунтов стерлингов. Выполнение всех этих действий ставилось в зависимость от пребывания Серла на службе у Моэма до его смерти. Это условие более всего обижало молодого секретаря.
Даже понимая, что в 50-х годах величина указанных сумм была больше, чем сейчас, она, тем не менее, не являлась высокой, учитывая разницу между образом жизни, которую Серл вел на вилле писателя, и той, которую ему пришлось бы вести, если бы Моэм скончался, скажем, в 1954 году, когда ему исполнилось восемьдесят лет.
В конце концов Серл остался с Моэмом. В завещании его верность будет вознаграждена его старым другом сполна. Однако он остался не из-за ожидания наследства, а просто из чувства любви к писателю. Эдит Ситуэл, Энн Флеминг, Родерик Камерон, Биверли Николс называли Серла «святым». Ребекка Уэст характеризовала его как «странное сочетание человека и ангела». По словам лорда Бутби, Серлу «абсолютно были несвойственны собственнические инстинкты или стремление к карьеризму. Это был один из самых мягких, добрых и бескорыстнейших людей, которых мне когда-либо приходилось встречать. С первого до последнего дня он верой и правдой служил Моэму и, безусловно, продлил его жизнь».
Моэм не мог не видеть этих качеств в своем друге. Если к Серлу он, возможно, никогда не испытывал той страсти, которую питал к Джеральду Хэкстону, он, тем не менее, сознавал, что наконец-то нашел того, кто способен на любовь и кто действительно любит его. Он давно разделил любовь на половое влечение, которое обычно мучительно и делает человека рабом, и любовную доброту, представляющую собой менее сильное, но более сострадательное и щедрое чувство. С Хэкстоном Моэм ощутил первое чувство, приносившее порой радость, но часто — разочарование и унижение. В Серле он нашел второе — трогательную и деликатную заботу, которая, не будучи столь сильной, как страсть, в то же время была наполнена теплотой и преданностью.
Каждый год из двадцати послевоенных лет приносил вести о смерти друзей Моэма, вызывавшие у писателя глубокую скорбь. На него мучительно подействовала кончина в 1948 году Эмеральды Кунард, которая, как писал он леди Бейтман, была его давнишним и незаменимым другом и без которой Лондон оказался для него неожиданно скучным и опустевшим.
В мае 1955 года после продолжительной болезни из жизни ушла Мейбл Элансон. Но самую большую горечь Моэму причинила смерть Берта Элансона в 1958 году. Берт был один из немногих сверстников Моэма, дружба с которым, несмотря на кажущуюся несовместимость финансиста из Сан-Франциско и английского писателя, продолжалась не прерываясь в течение четырех десятилетий.
Буквально за два месяца до смерти Берта Элансона скончался старший брат писателя Фредерик. Моэм ожидал смерти брата, которому шел девяносто второй год и который долго болел. Хотя отношения между ними никогда не были особенно теплыми, их безусловно связывали родственные узы. Соперничество и столкновение двух склонных к затворничеству людей, возможно, вносило в эти отношения некоторый элемент сдержанности, но они всегда относились друг к другу с уважением, которое проявлялось более открыто в общении с другими, чем между самими братьями. Как-то в ресторане парламента Фредерик обедал в компании писателя Ивлина Во, который начал хвастаться тем, что его последний роман стал бестселлером. Фредерик какое-то время слушал его похвальбу, а затем с вызовом произнес: «Вы говорите, что создали бестселлер, молодой человек! А вот мой брат только что создал роман [„Острие бритвы“], который разошелся тиражом в семь миллионов».