Решение Уилли Моэма не оставаться более в Королевской школе ни одного дня свидетельствовало о его готовности отстаивать свою свободу выбора и о начале борьбы за право распоряжаться своей судьбой. Ему удалось убедить дядюшку в том, что для восстановления здоровья он должен провести зиму в Йере, а вслед за этим настоял, что поедет учиться в Гейдельберг. В книге «Подводя итоги» Моэм объясняет успешное осуществление своих планов слабоволием дяди и фактическим безразличием последнего к судьбе племянника.
В «Бремени страстей человеческих» стремление Филипа к свободе изображается как борьба двух сил. Благодаря проявлению воли Филип преодолевает сопротивление семьи Кэри и директора школы. Получив вначале отказ на свою просьбу разрешить ему оставить школу, он реагирует на это с присущей ему горячностью: «Его душила ярость от перенесенного унижения — полученного отказа… Филипа приводило в бешенство всякое проявление деспотизма, особенно когда ему не считали нужным объяснить причины совершенного над ним насилия». Однако, проявив редкостную настойчивость и применив тщательно продуманную тактику, Уилли убеждает своих опекунов разрешить ему отправиться в Германию.
В пятнадцать лет Моэму не терпелось самостоятельно вступить в большой мир взрослых. Его детству, а также неопределенности и горестям наступил конец, хотя боль нанесенных ему в тот период жизни ран он будет остро ощущать до конца своих дней. Ему предстоит пройти долгий путь по жизни, прежде чем он станет ее хозяином. Он отправился в Германию с ощущением веры в себя и решимости найти свой путь.
II
УЧЕНИЧЕСТВО
1889–1897
Летом 1889 года Сомерсет Моэм навсегда оставляет школу. Как он позднее признавался, ему «не терпелось вступить в жизнь», но не «в сегодняшнюю жизнь подростка, а в завтрашнюю жизнь взрослого». После года, проведенного в Йере, он отправился в Гейдельберг, чтобы заняться немецким языком. На выделенные ему 15 фунтов стерлингов в месяц он поселился в маленьком пансионе, который содержала жена преподавателя университета, обучавшего его немецкому языку. Хотя Моэм официально не являлся студентом университета, время, проведенное в Гейдельберге, стало периодом его быстрого интеллектуального созревания. Помимо изучения немецкого он подолгу просиживал в библиотеке, посещал в университете лекции, впитывая идеи, будоражившие тогда умы молодого поколения. Самое глубокое впечатление на него произвели лекции о Шопенгауэре, которые читал Куно Фишер. Их популярность была столь велика, что Моэму порой приходилось с трудом отыскивать себе место в аудитории, где знаменитый профессор рассказывал о своем великом соотечественнике. Это пробудило глубокий интерес Моэма к метафизике, склонность к которой осталась у него на всю жизнь. Вскоре он увлеченно читал Шопенгауэра, Спинозу и многих других философов.
Как и во многих университетах Европы в последние годы XIX века, Гейдельберг захлестнула волна авангардистских течений, что, несомненно, позволило Моэму познакомиться с экспериментальными направлениями в искусстве задолго до того, как они появились в Англии. В драматургии в тот период безраздельно господствовал Ибсен, которого ему довелось однажды увидеть в мюнхенском кафе. Но наибольшее впечатление на него произвела пьеса Зудермана «Честь».
Его первое знакомство с театром (в Уитстебле ему запрещалось посещать спектакли гастролировавших в городишке трупп) завораживающе подействовало на его воображение и заронило в душу семена, которые дадут всходы позднее: он не случайно станет одним из самых популярных драматургов своего времени. Хотя в «Бремени страстей человеческих» Филип не пишет пьес, его тяга к подмосткам — безусловно, отражение пробудившегося интереса к театру самого Моэма: «Теперь он страстно увлекся сценой… Переступая порог маленького, убогого, тускло освещенного внутри театра, он испытывал трепет… Происходящее на сцене заслоняло настоящую жизнь… Накал обнаженных страстей заставлял его позабыть обо всем. Мир представал перед ним в ином свете; именно этот мир он стремился теперь познать».