Приобретение человеком способности радоваться жизни, несомненно, представляет собой сложный процесс, корни которого берут начало в детстве. Кроме того, эта способность связана, очевидно, не столько с рациональностью ума, сколько с интуицией. Хотя психологи, философы и проповедники утверждают, что можно изменить взгляд на события и научиться радоваться сильнее, истоки чувства радости кроются глубже. В случае с Моэмом полученная в детстве травма и неуверенность в себе определенно поселили в нем меланхолию. Возможно, он недоверчиво относился к счастью из-за боязни лишиться его так же неожиданно, как когда-то он лишился матери. Каковы бы ни были причины, Моэм был обделен способностью испытывать настоящую радость. И хотя в поисках ее он будет пускаться в путешествия в самые отдаленные уголки мира, ему лишь изредка удастся обрести это чувство.
Осенью 1897 года Моэм имел все основания ощущать себя счастливым: к этому времени он не только опубликовал роман, но и завершил учебу, получив диплом Королевского хирургического института и Королевского медицинского института. Отныне он стал дипломированным врачом, что обеспечивало ему связанные с получением профессии гарантии, к которым он так стремился. Ему было предложено место в отделении гинекологии больницы св. Фомы. Однако Моэму так никогда и не пришлось заниматься медицинской практикой. Твердо уверовав в то, что отныне он обеспечит себя писательским трудом, он через три дня после сдачи выпускных экзаменов отправился в Испанию.
III
БОРЬБА
1897–1907
Цель поездки Моэма в Испанию осенью 1897 года, как он вспоминал пятьдесят семь лет спустя, состояла в том, чтобы изучать испанский язык и собрать материал для очередной книги. В течение восьми месяцев, проведенных в Андалусии, он занимался и тем и другим. Желание совершить поездку за границу родилось подсознательно. В своей книге «Страна Пресвятой Девы», написанной после поездки, Моэм объясняет, почему пребывание в Севилье значило для него так много. «Я отправился в Испанию с большими надеждами после пяти лет жизни в Лондоне, которые отняли у меня все силы, — писал он. — Я был совершенно измотан. Испания показалась мне страной, где витает дух полной свободы. Именно здесь я впервые ощутил, что молод и что передо мной открыты бескрайние горизонты. Разве можно забыть прелесть прогулок по извилистым дорогам, когда я, не связанный никакими житейскими путами, взирал на жизнь, казавшуюся мне поставленным на сцене спектаклем. Я опасался лишь одного, — что падение занавеса снова вернет меня в реальный мир». Опасение утраты реальности было столь полным, что и четыре десятилетия спустя в «Доне Фернандо» он описывал свои чувства, которые нисколько не потеряли своей остроты: «После этого я посещал Испанию более десяти раз и всегда пребывание в этой стране вызывало в памяти очарование тех нескольких месяцев ни с чем не сравнимой свободы. Меня ничто и ни с чем не связывало и я не имел ни перед кем никаких обязательств. У меня не было никаких желаний, кроме желания хорошо писать».
После пяти лет интенсивных занятий медициной и упорного освоения писательского мастерства Моэм наслаждался ощущением спавшего с плеч тяжкого бремени. При этом следует помнить, что когда-то и Гейдельберг показался ему спасением от рутины Королевской школы, а затем символом свободы стал Лондон. Фактически с пятнадцати лет Моэм не жил более пяти лет на одном месте. Он приехал в Уитстебл в 1884 году и через пять лет постоянных переездов в Кентербери и обратно отправился сначала в Йер, а затем, в 1889 году, в Гейдельберг. Он приступил к занятиям в Лондоне в 1892 году и теперь в 1897 году снова снялся со своего места. Летом 1898 года он возвращается в Лондон, но из последующих пяти лет год будет вынужден провести в Париже. После еще девяти лет жизни в английской столице он охотно воспользуется случаем, чтобы во время первой мировой войны провести четыре года за границей, а в последующее время, вплоть до своей смерти, он будет колесить по всему свету как никакой другой писатель.
Двойственное отношение Моэма к Лондону, пожалуй, лучше всего видно из его двух писем на имя Ады Ливерсон. Двадцать третьего апреля 1909 года он пишет ей, что не может понять людей, которые хотят покинуть Лондон, этот самый очаровательный город в мире. Но уже менее чем через год жалуется ей, что после четырехмесячного пребывания в столице не знает, как вырваться из нее. Для него Лондон являлся центром литературного мира; ему нравилось разнообразие удовольствий, которые он в нем находил, здесь проживало большинство его друзей. Но пребывание в Лондоне было сопряжено также с выполнением профессиональных обязанностей и, что более важно, с необходимостью решения сложных вопросов личного характера, от чего он часто стремился уклониться.