«Луна и грош» — это роман об обыкновенном английском биржевом маклере, выходце из средней семьи, который неожиданно оставляет жену и детей и отправляется в Париж, чтобы начать учиться живописи. Предваряя «Пироги и пиво», Моэм на первых страницах воссоздает сатирическую картину социальной жизни и литературной среды современной Англии, в карикатурном виде выставляя таких писателей, как Виолетта Хант и Джордж Стрит, в образах Розы Уотерфорд и Джорджа Рода. Описывая обстановку семьи, в которой вырос Стрикленд, автор воссоздает царящую в ней атмосферу провинциального конформизма, которому далее в романе противопоставлена полнокровная, насыщенная жизнь художника в Париже и полные творческих исканий последние годы его жизни на Таити.
Разрыв Стрикленда с обществом, превращающим человека в посредственное, скованное условностями существо, влечет за собой его полный отказ от семьи, долга, чести и общепринятой морали. Окружение и материальные выгоды, если они не оказывают влияния на его творчество, не имеют для Стрикленда никакого значения. Он не стремится ни к признанию, ни к славе. Утратив все связи с обществом, он практически обрел полную свободу. Доведя Бланш Стрев до самоубийства, а ее мужа до банкротства, Стрикленд одновременно с этим создает шедевр. Тем самым Моэм, очевидно, дает понять, что при выборе между счастьем порядочной, но обыкновенной жизни и созданием шедевра ценой разрушения этой жизни, творчество ставится на первое место.
В романе «Луна и грош» Моэм изложил свое видение творчества гения. К этой теме он вновь вернется в книге «Подводя итоги». Здесь же все его симпатии на стороне главного героя-бунтаря. «Луна и грош», как и «Бремя страстей человеческих», — роман о свободе. Но их разделяют пять лет и потому подход к понятию свободы в них различен. На связь между этими двумя романами указывает и название «Луна и грош». После выхода «Бремени страстей человеческих» один из критиков в литературном приложении к газете «Таймс» писал, что «подобно многим молодым людям, он [Филип] предается таким же несбыточным мечтам, как желание обладать луной, и не видеть счастья, валяющегося, как грош, под ногами». На Моэма произвела впечатление эта краткая фраза, характеризующая созданного им героя. В предисловии, которое он хотел включить в новый роман, он разъяснял, что «в детстве его так и подмывало подшучивать над теми, кто мечтал о несбыточном, кто склонен был не видеть лежащего у них под ногами упавшего гроша. Достигнув зрелости, он был не совсем уверен, что подобные мечты столь абсурдны, как это ему внушалось. Пусть тому, кто стремится любой ценой завладеть валяющимся на земле грошом, желание обладать луной кажется пустой затеей».
«Бремя страстей человеческих» заканчивается отказом Филипа от мечты обладать луной, то есть отказом от путешествий и сопряженных с риском поступков, ради желания иметь грош, иными словами, — спокойную семейную жизнь сельского врача с Салли. Хотя этот вывод представляет собой скорее желаемое, чем действительное, он отражал умонастроение Моэма в 1913 году, когда тот был готов согласиться с общепринятым жизненным циклом — рождением, женитьбой, работой, появлением детей и смертью. Однако в 1918 году он уже утверждает, что самая желанная цель — это несбыточная мечта. Он также вторит доктору Беллу в своей «Любви в деревне», где изложил свое кредо следующими словами: «единственная цель, к которой следует стремиться, — это недостижимая цель».
К моменту написания романа «Луна и грош» Моэм убедился, что его представления о спокойной и размеренной семейной жизни, нашедшие выражение в «Бремени страстей человеческих», были ошибочными, что из-за личных наклонностей он не вписывается в общепринятые рамки и по складу ума является одиночкой. В его путешествиях на острова Полинезии и работе в качестве агента английской разведки просматриваются попытки разорвать цепи, связывающие его с неестественной, как ему казалось, жизнью в Лондоне. Кроме того, гибель множества людей, свидетелем чего он стал на полях сражений в северной Франции, безусловно, повлияла на его отношение к жизни, перевернув в нем многие представления, что нашло отражение в образах Джона Уортона в «Неизвестности» и Ларри Даррела в «Острие бритвы».