За многие годы на вилле «Мореск» побывало огромное число гостей, среди которых были такие известные личности, как Уинстон Черчилль, лорд Бивербрук, герцог и герцогиня Виндзорские, Жан Кокто, Марк Шагал, Чарлз Сноу, Ребекка Уэст, Редьярд Киплинг, Арнолд Беннет и Раймонд Мортимер.
Когда Моэм находился на вилле, у него обязательно кто-нибудь гостил. Порой новые гости тут же сменяли старых. Предпочитая узкий круг друзей и имея возможность принимать лишь небольшое число гостей одновременно, писатель с особой тщательностью организовывал их смену. Формулировки приглашений отличались точностью с вежливым, но твердым указанием сроков пребывания. Моэм следил за тем, чтобы в доме во всем был строгий порядок; отсутствие пунктуальности у кого-либо из гостей вызывало у него раздражение. Как-то гостившая у него Лили Элзи на двадцать минут опоздала к обеду. Вне себя оттого, что другим гостям пришлось ее ждать, Моэм прошептал на ухо Сесилю Битону: «Она всегда была глупа».
Писатель не прощал опозданий даже родственникам. Гостивший как-то у Моэма Питер Кеннел отправился с его дочерью Лизой и двумя ее детьми купаться. По дороге домой они застряли в автомобильной пробке и не успевали к обеду. Лиза стала нервничать, и Кеннел был крайне удивлен, увидев, как, подъехав к вилле, Лиза и дети выскочили из машины и даже не захлопнув двери быстро побежали к дому: зная пунктуальность отца, дочь не хотела навлечь на себя его гнев опозданием.
Моэм желал, чтобы в его доме гости соблюдали такой же порядок и дисциплину, какие он установил для себя в жизни. Поэтому ожидалось, что приглашенные должны строго выполнять установленные им в доме правила. В крайних случаях нарушителям распорядка предлагалось покинуть виллу, хотя рассказы о таких «выселениях» приобретали явно преувеличенный характер. Рассказывают, в частности, об одном случае с писателем Пэдди Ли-Фермором, который за обедом рассказал забавную историю о собрании в одном из колледжей «всех заик Англии». После обеда, как гласит молва, хозяин якобы попрощался с ним: «К утру, когда я проснусь, вас среди нас, конечно, не будет». Присутствовавшая на том же обеде Энн Флеминг позднее рассказывала, что, наоборот, этот эпизод обернулся не таким зловещим, каким его преподносили в разговорах. Когда Энн вступилась за Ли-Фермора, чтобы сгладить неловкость, Моэм небрежно прервал ее: «Ну что еще можно ожидать от этого престарелого жиголо для престарелых дам». Моэм не придал этому случаю большего значения. Ли-Фермор извинился за свою бестактность и пробыл на вилле еще несколько дней.
Памятный случай произошел в апреле 1952 года, когда у Моэма гостили Ивлин Во с Дианой Купер. На вопрос писателя, что он думает о человеке, имя которого он назвал, Во со свойственной ему бесцеремонностью выпалил: «Гомосек и к тому же заика». «Казалось, — вспоминал сам Во, — все лица на висящих на стенах полотнах Пикассо побледнели, но Моэм не подал вида, что обратил внимание на его бестактность».
Несмотря на возникавшие порой напряженные моменты, приглашение на виллу «Мореск» считалось большой честью и многие стремились получить его; даже те, кто позднее отзывались о пребывании в гостях у писателя неодобрительно, впоследствии охотно принимали его приглашения. Моэм действительно был рад гостям. Он был особенно внимателен к знакомым после введения правительством Англии ограничений на обмен валюты, сознавая, что только благодаря ему они имеют возможность совершить путешествие за границу. Он встречал каждого прибывшего у входа, будучи, по словам Гарсона Кэнина, «воплощением гостеприимства». Его радушное отношение, располагающая улыбка сразу же создавали атмосферу, при которой гость ощущал себя в его доме уютно.
Моэм любил принимать гостей еще и потому, что они приносили с собой на Лазурный берег частичку лондонской жизни, с которой он уже давно утратил связь. Многие не могли понять, почему он терпел и даже получал удовольствие от общения с доживающими свои дни на Ривьере богатыми и обедневшими представителями королевских династий, которые были только тем и заняты, что обсуждали вопросы о деньгах и ухода за садом. Писателю действительно нравилось общаться с ними: причина этого объяснялась возможностью наблюдать за их причудами, отдельные из которых он в мягкой сатирической манере представил в «Трех толстушках из Антиба» и в «Острие бритвы».
К тому же Моэм сам не был лишен снобизма: ему льстило вращаться среди титулованных знаменитостей. Он отдавал дань и сплетничанью, хотя интерес к светской болтовне объяснялся его любопытством к изучению человеческой натуры, что давало ему сюжеты для его маленьких шедевров.