В конце 20-х годов после развода Моэм переехал к себе на виллу. Острота отношений с Хэкстоном, очевидно, ослабла. Первые признаки этого охлаждения проявились у более молодого спутника писателя. В 1933 году Моэм в письме Артуру Маршаллу признавался, что «Джеральд теперь ближе к бутылке, чем ко мне». Хотя страсть исчезала, но на смену ей не пришло безразличие, и они оставались лояльны, если не верны, друг другу.
Один из друзей Моэма как-то заметил, что переезд писателя на Ривьеру фактически означал его разрыв с окружающей реальностью, по крайней мере с жизнью Англии. Его самым острым восприятием жизни явились первые пятнадцать лет в начале столетия. Всю остальную часть жизни он по сути прожил под влиянием идей, усвоенных в этот период. По словам Уэйна Ивановича, во время первой встречи с Моэмом на свадьбе Грейс Келли и князя Ренье в 1956 году писатель спросил своего нового знакомого, что тот думает о его смокинге, а затем показал этикетку портного на внутренней стороне пиджака. На ней стоял год пошива — 1906.
Было совершенно естественно, что первый роман, вышедший из-под пера Моэма на вилле «Мореск», представлял собой ретроспективу литературной и общественной жизни Лондона, которую он знал в прошлом и от которой он теперь все более отходил. Давно собираясь написать о Сю Джоунс, он усмотрел возможность ввести ее образ в произведение о писателях и литературной среде. Роман «Пироги и пиво», законченный в июле 1929 года, стал его любимым произведением из-за легкости, с которой он ему дался, и удовольствия, которое он получил, работая над ним. Правда, он соглашался с мнением большинства о том, что «Бремя страстей человеческих» останется его самой значительной работой.
Моэм стремился создать сатирический роман о претенциозности и пустоте литературных и общественных кругов Лондона. Поэтому использование Сю Джоунс как прототипа Рози было блестящей находкой. С поразительной легкостью ведя рассказ от имени Эшендена, Моэм описывает его детство, проведенное в Блэкстебле, где познакомился с Рози и ее мужем, писателем Эдвардом Дриффилдом. В душной атмосфере провинциального города и семьи дядюшки Эшендена непринужденность и пренебрежение к условностям в поведении Дриффилдов и их друга, лорда Джорджа Кемпа, кажутся шокирующими. Неожиданно Дриффилды исчезают из города. Эшенден вновь встречает их, когда поступает в медицинский институт Лондона. Ведомый опытной рукой миссис Бартон Траффорд, Дриффилд становится знаменитым новеллистом, а Эшенден заводит роман с красивой, но лишенной строгих моральных норм Рози. Дриффилд постепенно погружается в жизнь литературной богемы и утрачивает необузданную пылкость молодых лет. Рози покидает его и убегает в Америку с лордом Кемпом.
Рози — один из самых замечательных образов в литературе XX века и, пожалуй, самый жизненный из женских образов, созданных Моэмом, начиная с Лизы, Берты Крэддок, Салли Ательни, Бетси Уэлдон-Бернс и кончая Сюзанной Рувьер в «Острие бритвы». Испытывая, как и они, любовь к жизни, наделенная от природы фонтанирующей энергией и жизнерадостностью, Рози — самая эмансипированная из всех его женщин-героинь.
После выхода романа «Пироги и пиво» Франк Суиннертон утверждал: «Моэму как новеллисту ныне нет равных. В течение нескольких месяцев после публикации романа все писатели-современники оказались на голову ниже его». Буквально на следующий день после появления романа имя Моэма снова было у всех на устах в связи с успехом, выпавшим на долю его новой пьесы «Каролина», представлявшей собой самый резкий протест против цепей брака. В пьесе средних лет бизнесмен, уставший от убивающего в нем все живое окружения, от вечных забот по обеспечению роскошной жизни для нелюбящей и изменяющей ему жены и двух детей-пустышек, нарочно доводит руководимую им компанию до банкротства, затем оставляет жену и детей и скрывается в Америке.
Поставленная в лондонском театре «Водевиль», пьеса шла непрерывно 168 вечеров. Моэм присутствовал на репетициях в сентябре 1930 года, но, по словам занятого в пьесе Джека Хокинса, «как всегда, не вмешивался в постановку пьесы, оставаясь исключительно предупредительным и учтивым». После премьеры режиссер резко высказался против игры Маргарет Худ, впервые выступавшей на сцене этого прославленного театра. В памяти Хокинса на всю жизнь остался акт великодушия, проявленный Моэмом, о котором актер вспоминал много лет спустя: