«В этой небольшой работе, которая едва ли составляет сотню страниц и в которой всего лишь восемь героев, речь идет о том, как они встретились, о чем говорили, что чувствовали и что с ними стало. В этом произведении Моэм в большей степени, чем в каком-либо другом, вскрывает сущность фашизма и коммунизма, раскрывая внутренний мир человека».
Роман был закончен в октябре 1938 года. Моэм работал над рукописью все лето, во время которого политическая нестабильность в Европе продолжала расти. В марте Гитлер оккупировал Австрию, а в конце мая во всех странах распространились зловещие слухи о скором вторжении немцев в Чехословакию. Вскоре после возвращения из Индии Моэм договорился с Бертом Элансоном о том, чтобы его активы в Германии, которые не могли быть вывезены из страны, были переведены на счета Элансона. Хотя гонорары за переводы произведений писателя на немецкий язык были заморожены, они, очевидно, были в большей безопасности, чем средства американских евреев. Моэм посоветовал Элансону вкладывать оставшиеся в Германии средства в произведения искусства, которые затем можно было бы вывезти в Америку.
Политическая нестабильность в Европе побудила Моэма отказаться от ежегодных поездок на австрийские и немецкие курорты. После аншлюса Австрии о поездке в Багдастайн не могло быть и речи; отдых в Карлсбаде был сопряжен с риском, потому что немцы могли в любой момент вторгнуться в Чехословакию и оказавшимся там англичанам пришлось бы плохо. Поэтому все лето 1938 года Моэм провел на мысе Ферра.
Первого сентября он на две недели отправился в Швейцарию, чтобы пройти курс лечения в одном из санаториев Клареня. Писатель испытывал большое беспокойство при виде того, как Европа все быстрее сползает к войне из-за настойчивых требований Гитлера к чехословацкому правительству уступить Германии Судетскую область. Семнадцатого сентября Моэм выехал на машине в Париж и попал в автомобильную аварию, которая чуть не стоила ему жизни. Хотя полученные травмы — прежде всего сломанное ребро — не потребовали госпитализации, они оказались достаточно серьезными: первые дни он не мог даже повернуться в постели без посторонней помощи; чтобы ослабить боль, ему приходилось постоянно делать уколы.
Немного поправившись, он пересек Ла-Манш 29 сентября, как раз в тот день, когда Чемберлен летел в Мюнхен, а Англия готовилась к войне: флот был приведен в боевую готовность, населению розданы противогазы, а в лондонских парках рыли траншеи для защиты от авианалетов. После возвращения Чемберлена из Мюнхена с его «миром для нынешнего поколения» Моэм, как и многие, полагал, что войны удалось избежать, возможно, на многие годы.
Писатель вернулся в Париж в холодный рождественский день и остановился в уютном отеле «Франс Шуазо». Однако уже на следующий день он отправляется на север в Ленс, шахтерский городишко неподалеку от Лилля у бельгийской границы, где провел два насыщенных и прекрасных дня, во время которых ему удалось даже спуститься в шахту. Ему потребовалось некоторое время, чтобы избавиться от въедливой угольной пыли, но при этом он собрал материал, который позднее помог создать сцену в шахте в романе «Острие бритвы».
Поскольку Моэм сдал в наем виллу «Мореск» на длительный срок, он 3 января 1939 года вместе с Хэкстоном отплыл на пароходе «Рекс» из Канн в Нью-Йорк. После недели в Нью-Йорке, которая была наполнена многочисленными интервью, посещением приемов и театров, он пересек американский континент и две недели провел в Сан-Франциско с Бертом и Мейбл Элансонами. Здесь же он встречался с Юджином и Шарлоттой О’Нилами в их доме, построенном в псевдокитайском стиле в тридцати пяти милях от Сан-Франциско.
В середине февраля он оказался в Вашингтоне, где дал множество интервью, позировал для фотографов и был принят в домах послов и сенаторов. В марте редакция газеты «Нью-Йорк таймс» устроила в его честь обед. Предложения сыпались со всех сторон. За двухминутное интервью по радио он получал пятьсот долларов. Его статьи «Книга и вы» и «Вы и другие книги», опубликованные в «Сатердей ивнинг пост» в феврале и марте, пользовались необыкновенной популярностью. Редакторы настойчиво добивались сотрудничества с ним. Моэм едва успевал отвечать на десятки ежедневно поступающих читательских писем. Успех льстил ему, но в то же время он испытывал тревожное чувство, порожденное свойственной ему неуверенностью. В разговоре с Элансоном он признался, что относится к своему успеху с некоторой долей недоверия и внутренне постоянно готов к тому, что наступит день, когда все обернется провалом.