– Эти друзья пошлют меня подальше в полпятого утра.
– Ерунда! – отмахнулась Мэвис. – У них как раз будет полно времени подготовить материал к утреннему выпуску.
Семейство Брэйнтри было также поднято с постели. Им Ева поведала ужасную историю о том, как на нее напала полиция, и спросила, кто из знакомых может помочь. Питер Брейнтри позвонил секретарю Лиги защиты гражданских свобод, а заодно и в редакции всех крупных газет.
Ева продолжала названивать. Адвоката Уилта, мистера Госдайка, она тоже вытащила из постели, и тот пообещал, что немедленно приедет в полицию.
– Главное, молчите, – предупредил он, твердо уверенный, что миссис Уилт совершила преступление. Ева его не послушалась и стала звонить дальше. В результате она переговорила с Наями, ректором Гуманитеха, всеми, кого еще смогла вспомнить, и даже с доктором Скэлли. Когда она обзвонила всех, раздался звонок Би-би-си. Ева по телефону дала интервью, в котором предстала матерью четырех юных заложниц, задержанная полицией без всяких на то оснований. С этого момента скандал начал разрастаться как снежный ком. Замминистра внутренних дел звонил шефу сообщить, что Би-би-си отклонила их просьбу не пускать интервью в эфир в государственных интересах, поскольку незаконное задержание матери заложников якобы идет строго вразрез с государственными интересами. Отсюда новость узнали главный комиссар полиции, который отвечал за действия отдела по борьбе с терроризмом, и даже министр обороны.
В семь утра интервью все-таки прозвучало по радио, а к утреннему часу «пик» уже заняло первые полосы всех газет. В семь тридцать отделение ипфордской полиции осаждали репортеры, телеоператоры, фотокорреспонденты. Евины друзья и просто любопытные. Народу собралось даже больше, чем вокруг дома на Веллингтон-роуд. Даже скептический настрой Госдайка куда-то испарился, когда сержант признался, что не знает, почему миссис Уилт содержится под стражей.
– Я не в курсе, что она натворила, – заявил сержант. – Инспектор Флинт приказал держать ее взаперти. Хотите узнать подробности, обращайтесь к инспектору Флинту.
– Именно так я и сделаю, – пообещал Госдайк. – Где он?
– Участвует в осаде. Могу попробовать позвонить ему.
Итак, Флинт, урвав чуток времени, заснул со счастливой мыслью, что наконец-таки подловил этого ублюдка Уилта на самом что ни на есть преступлении. Когда он проснулся, в роли обвиняемого находился уже он сам.
– Я не велел арестовывать ее. Я просто задержал ее согласно закону о борьбе с терроризмом.
– Значит, подозреваете моего клиента в терроризме? – допытывался Госдайк. – Если так, то…
Инспектор Флинт вспомнил закон о клевете и поспешил сказать, что не подозревает.
– Ее взяли под стражу для ее же личной безопасности, – выкручивался он, но Госдайк ему не верил.
– Судя по ее нынешнему состоянию, могу с уверенностью утверждать: ей было бы безопаснее находиться на свободе, нежели в полиции. Ее сильно избили, это совершенно очевидно; таскали по грязи и, насколько я понимаю, по колючим кустам, о чем свидетельствуют многочисленные ссадины на руках и ногах; и наконец, в данный момент она пребывает в состоянии нервного истощения. Согласны ли вы освободить ее, или я буду вынужден обратиться…
– Обращаться никуда не надо, – поспешно сказал Флинт. – Конечно, она может идти, но я снимаю с себя всякую ответственность за ее безопасность, если она появится здесь у нас.
– Вот и отлично! На этот счет мне от вас не нужно никаких гарантий, – ответил Госдайк и вывел Еву из здания участка. На нее обрушилось море вопросов и фотовспышек.
– Миссис Уилт, вас, правда, избивала полиция?!
– Да! – ответила Ева, прежде чем адвокат успел сказать, что она интервью не дает.
– Миссис Уилт, чем вы собираетесь заниматься сейчас?!
– Поеду домой! – сказал Ева, и Госдайк силой усадил ее в машину.
– Об этом не может быть и речи, моя милая. Посидите пока у кого-нибудь из своих друзей.
Сквозь толпу пыталась пробиться Мэвис Моттрэм. Ева сделала вид, что не замечает ее. Она представила себе Генри в постели с той жуткой немецкой девкой и в этот момент меньше всего хотела видеть Мэвис. К тому же в глубине души она все еще винила Мэвис за то, что та уговорила ее пойти на этот дурацкий семинар. Останься Ева дома, ничего бы сейчас не случилось.
– Думаю, Брэйнтри не обидятся, если я приеду, – решила Ева.
Вскоре она уже сидела у них на кухне, попивала кофе и рассказывала Бетти о своих злоключениях.