– Слушай, Тед, – сказал Флинт, – ты, конечно, поступай как знаешь, но я предлагаю сделку. Услуга за услугу. По рукам? Мне только надо…
– Спешу и падаю, – буркнул Лингдон. – Сегодня «по рукам», а завтра мне за это все ноги переломают. На хрена мне будут ваши услуги, когда мой труп отыщется у какого-нибудь шоссе. Идите-ка вы себе с богом.
Инспектор Флинт поудобнее устроился в кресле и оглядел крошечный кабинет, который находился в углу замусоренного гаража. Кабинет ничего особенного из себя не представлял: картотека, стол, телефон, неизменный календарь с голыми девочками. Зато хозяин кабинета, неряшливый крепыш, по мнению Флинта, представлял собой нечто особенное: свет не видывал более гнусного и растленного типа.
– Дела идут? – спросил Флинт с деланным безразличием. За стеклянной перегородкой механик обдавал из шланга жилой автоприцеп – как уверял владелец гаража, «класс люкс».
– До вашего появления шли неплохо, – проворчал мистер Лингдон и прикурил новую сигарету от только что докуренной. – Сделайте одолжение, оставьте меня в покое. Я даже не пойму, чего вам надо.
– Героин.
– Героин? Что за дела?
Флинт будто и не расслышал вопроса.
– Сколько тебе дали в последний раз? – поинтересовался он.
– Тьфу ты! Ну сидел я, сидел. Давно уже. Да разве вы, ироды, отвяжетесь? Как только кого-нибудь слегка грабанут или отмутузят, так сразу начинается. На кого бочку катить? Кто у нас срок мотал? Тед Лингдон. А ну-ка его к ногтю. По-другому вы, гады, и не умеете. Никакого воображения.
Флинт перевел взгляд с механика на мистера Лингдона.
– Зачем мне воображение? У меня есть кое-что получше. Показания одного человечка. Давал в присутствии свидетелей, ничего не утаил. Документ по всей форме, комар носа не подточит. Суд поверит всенепременно.
– Показания? Какие такие показания? – мистер Лингдон заметно смутился.
– Сперва спроси чьи.
– Ну, чьи?
– Клайва Суоннела.
– Старый пидор? Да ладно вам. Он бы ни за что… – Лингдон прикусил язык. – На понт берете?
Флинт понимающе улыбнулся.
– А что скажешь насчет Рокера?
Лингдон молча загасил сигарету.
– Его показания тоже имеются. Все чин чином. Вон куда дело-то пошло.. Ну как, продолжать?
– Я даже не пойму, о чем вы. Вам бы лучше…
– Следующая по списку, – объявил Флинт, упиваясь тем, что противник у него в руках, – цыпочка из Чингфорда по имени Энни Мосгрейв. Обожает пакистанцев. А китайцев принимает по трое в один присест. Никаких тебе расовых предрассудков. Почерк у нее аккуратный. Не захотела, вишь ты, чтобы как-нибудь ночью к ней вломился бедокур с мясницким ножом.
Лингдон ерзал в кресле и вертел в руках пачку сигарет.
– Брешете вы все, – сказал он.
– Конечно, брешу, – пожал плечами Флинт. – Иначе и быть не может. Чтобы безмозглый старый легаш – и не брехал? Особенно когда у него в участке за семью замками такие показания с собственноручными подписями. А вот тебя, Тедди, я за семью замками держать не стану, и не надейся. Я ублюдков, которые торгуют «дурью», терпеть не могу, – Флинт подался вперед и улыбнулся. – Зато присутствовать при осмотре трупа не откажусь. Твоего трупа, голубчик. Даже попытаюсь тебя опознать. Хотя это будет затруднительно. Ну что тут, скажи на милость, опознавать? Ни рук, ни ног, зубы повыдерганы – если, конечно, убийцы оставят голову, а не сожгут, когда раскурочат все остальное. А уж они покуражатся в свое удовольствие. Такие безобразники. Помнишь Криса из Террока? Не приведи господи умереть такой смертью. Как он кровью-то истекал! Оторвали ему…
– Заткнитесь, – взорвался бледный, трясущийся Лингдон.
Флинт встал.
– Времени у тебя не остается. Не хочешь браться за ум – уговаривать не стану. Я ухожу, и больше ты меня не увидишь. Но скоро к тебе заглянет другой человек, незнакомый. Попросит напрокат автоприцеп, чтобы свозить развеселую компанию в Бакстон. Выложит деньги, слова грубого не скажет, а потом пойдет потеха и ты сильно пожалеешь, что имеешь дело не со мной, а с дружками Мака и их садовыми ножницами.
– Мак умер, – почти прошептал Лингдон.
– Мне говорили. А Родди Итон жив и здоров, проворачивает дела как ни в чем не бывало. Чудной парень этот Родди. Я слыхал, он страх как любит калечить людей. Особенно тех, кто много знает и может ненароком ляпнуть такое, что Родди загремит в тюрьму до конца своих дней.
– Мне бояться нечего. Буду молчать как рыба.