Черчилль и Англия в 1940 году — это было не одно и то же, хотя сам Черчилль всегда утверждал это. «У вас львиные сердца», — великодушно объявил он позже, — «мне выпало на долю лишь дать льву рычание». Однако это было слишком скромно.
Несомненно, что в замечательных успехах обороны Англии в 1940 году — самоотверженное спасение армии из горящего, окружённого Дюнкерка, победа в воздушной битве над Англией и египетский Танненберг [14], с которым к концу года была уничтожена итальянская африканская армия — личный вклад Черчилля невелик; он более их комментировал, нежели побуждал, а Англия бы и без Черчилля, прижатая к стене, стала бы обороняться. Флегматичного, бедного фантазией упорства и храбрости в несчастье в Англии всегда хватало. Но что бы из этого сделали без Черчилля и как бы дело пошло дальше, это другой вопрос. В основном Англия и в героические часы своей истории не упускала полностью из вида своей благоразумной выгоды и знала, когда вовремя закончить свои войны. Совсем уж безосновательно она бы не получила своё прозвище «коварный Альбион». То, что в этот раз дело пошло настолько иначе, это работа Черчилля.
В примечательно крепком нервами самоощущении и вере в себя, с которыми Англия защищала себя сначала в 1940 году, несомненно также имелось стремление к самоизоляции. Сотни английских рыболовных, малых транспортных и спортивных судов — фактически скорлупок — в конце мая, когда во Франции всё рухнуло, совершенно без понуждения и на свой страх и риск переплывали Ла — Манш под градом бомб из Дюнкерка, чтобы помочь вызволить армию, доказав тем самым не только своё геройство, но и свой инстинкт островитян. Король Георг VI. — гораздо более типичный англичанин, чем Черчилль — писал тогда в своём частном письме: «Лично у меня гораздо лучше на душе, что у нас теперь больше нет союзников, с которыми мы должны церемониться и с которыми должны бережно обращаться.» А некий английский дипломат выразился об этом кратко — и именно в осторожном контактном разговоре, которые тогда исподтишка происходили тут и там с нейтралами, а также и с немецкими посредниками, и в которые Черчилль, когда он о них слышал, врывался как лев: «Время европейских гарантий для Англии прошло; Англии следует теперь думать о самой себе».
Вероятно, этот дипломат при этом выражал задушевные мысли англичан в гораздо большей степени, чем Черчилль, когда тот после Дюнкерка говорил о том, что он будет продолжать сражаться и после потери этого острова, или когда четырнадцатью днями позже, после капитуляции Франции он объявил: «Чего мы требуем, это справедливо, и мы ни от чего не откажемся. Мы не уступим ни на йоту. Чехи и поляки, норвежцы, голландцы и бельгийцы объединили своё дело с нашим. Все они должны восстановить справедливость. Нацистская тирания, с другой стороны, должна быть сломлена навсегда». В принципе Черчилль уже в 1940 году, когда Англия ещё сражалась просто за своё существование, требовал от Гитлера безоговорочной капитуляции.
Мао Цзэ — Дун сказал, что квинтэссенцией каждой войны является сохранить себя и уничтожить врага. Можно было бы сказать, что «Англия» и Черчилль обе этих цели войны в 1940 году поделили между собой. «Англия» сражалась, чтобы себя сохранить; от уничтожения своего врага она, пожалуй, если придётся, уже была бы готова отказаться. Черчилль же твёрдо намеревался врага уничтожить — и в худшем случае он был готов даже положить на алтарь существование Англии. Впрочем, тем самым он возможно уже неосознанно заложил краеугольный камень для глубокого, невысказанного, щекотливого разногласия со своей страной, которое в конце концов в 1945 году, в час его наивысшего внешнего триумфа привело к его падению.
В чём были корни его решения? Откуда эта железное, одержимое стремление уничтожить, которое придало Черчиллю 1940 года эпический образ — доисторического демона войны, который голым кулаком долбит земной шар, невзирая на пожары горящего Лондона?
Когда читают неслыханно дерзкие, разрушающие все мосты канонады оскорблений, которыми он тогда осыпал победоносного Гитлера — эту пародию на человека, это воплощение ненависти, этот очаг рака души, этого ублюдка из зависти и бесчестья; держа меч правосудия в руке, мы будем преследовать его по пятам — тогда можно на мгновение поверить, что радикализм его молодости в это время снова в нём ожил; потому что те, к кому он обращался от своего сердца и вызывал в их глазах слёзы восторга, были ведь левые Европы и левые Англии, научившиеся ненавидеть Гитлера как олицетворение сатаны. В то время Черчилль сам на долгие годы в их глазах был их герой, в Англии и повсюду — прежде чем он сам стал своего рода заместителем дьяволом.
14
Танненберг (Tannenberg), ныне Стембарк (Stebark), нас. пункт в Польше, в Ольштынском воеводстве. В данном контексте автор сравнивает разгром итальянских войск с окружением двух корпусов 2‑й русской армии под Танненбергом во время Восточно–прусской операции 1914 г.