— Черт! — смачно выругался Байрон. — Он решительно прогнал мысли о Даниэлле из головы. — Я хочу знать, отчего появились эти трещины. Я хочу, чтобы вы вводили меня постепенно в курс дела. Сюда вошли мои оригинальные разработки, и я хочу знать, точно ли они выполнялись. Кроме того, были ли использованы другие материалы вместо тех, на которых настаивал я. Я хочу знать, на правильной ли глубине был заложен фундамент. По-моему, причина создавшегося положения — в осадке фундамента. Черт бы побрал прошлогоднее засушливое лето! — Он ударил кулаком по столу. — Я разрабатывал проект, учитывая подобные ситуации. Этого никогда не должно было случиться.
Совещание продолжалось все утро. В тот момент, когда Байрон покинул офис «ДБС», его мысли опять вернулись к Даниэлле. Интересно, что когда- то она здесь работала, думал Байрон, останавливаясь, чтобы еще раз оглянуться на здание из красного кирпича с красивой золотой вывеской. Самое смешное, что оно и сейчас принадлежит Даниэлле.
Он бывал здесь несколько раз — тогда проект находился на ранних стадиях разработки — и даже познакомился с ее мужем. Он показался Байрону скрытным и сдержанным: такой не будет держать у себя на рабочем столе фотографию жены или рассказывать о том, что делал накануне вечером.
Он не очень понравился Байрону, который прозвал его про себя «холодной рыбой». Такое прозвище у него получали все люди, которые жили только ради работы и для которых все окружающие являлись только винтиками в хорошо налаженном механизме. Очевидно, Даниэлла нашла в нем совершенно противоположные качества, иначе бы она никогда не стала его женой. Даниэлла чувственная и волнующая женщина и никогда бы не вышла замуж за человека, который не соответствовал ее требованиям.
У нее не было детей от Джона, что чрезвычайно обрадовало Байрона — ведь он хотел, чтобы она рожала его детей!
И еще он хотел, чтобы у них было много детей.
Он вспомнил ее нежное, прелестное тело и представил, как ласкает его. Эти мысли так сильно взволновали Байрона, что он уже не мог дождаться вечера. С тех пор как она ушла от него, он провел так много мучительных ночей, что теперь ночи для него стали бесконечной пыткой. И поэтому он хотел, чтобы она снова вернулась в его жизнь. Снова и навсегда.
Было только половина седьмого, когда Байрон позвонил в ее дверь. Еще совсем недавно он сидел в своем гостиничном номере и смотрел на часы, как вдруг его пронзила страшная мысль о том, что она может просто уйти из дома. Если он еще раз это допустит, то может потерять ее. Навсегда! И подгоняемый этой мыслью, он побежал к своей машине.
Господи, как она была прекрасна! Ее щеки раскраснелись, а влажные кудри, облепившие лицо и рассыпавшиеся по плечам, казались почти каштановыми. Одета она была в халат из голубого шелка, который по цвету точно сочетался с ее глазами. Его затрясло от волнения, когда он представил себе то, что скрывал этот халатик.
— Байрон! — Она была поражена, снова увидев его.
— Я подумал — мы могли бы что-нибудь с этим придумать. — И он протянул ей вино и корзиночку спелых ягод, держа при этом пальцы другой руки скрещенными на счастье — вдруг у нее иные планы?
Она нахмурилась и резко спросила:
— Разве я не ясно выразилась, когда сказала, что не хочу иметь с тобой ничего общего?
Он скрыл свое разочарование и произнес:
— Да, но мне даже не с кем выпить шампанского. — И с мольбой в голосе продолжал: — Ты себе представляешь, каково это — сидеть в гостинице ночь за ночью в полном одиночестве?
После этих слов она не выдержала… и невольно улыбнулась. А он? Он понял, что победил.
— Входи, но особой надежды ни на что не питай, — предупредила она, следуя за ним. — И по правде говоря, пить шампанское на пустой желудок не совсем безопасно.
— Но ведь это легко исправить, — сказал Байрон. — Я тоже еще не ужинал, поэтому мы могли бы поужинать вместе. Я помогу тебе приготовить.
— Но я ужасно выгляжу! — воскликнула Даниэлла. — Я ведь только что из душа.
— Ты прекрасно выглядишь. — Он и не заметил, каким охрипшим голосом произнес эту фразу. — Можно поставить шампанское в холодильник?
— Конечно. А я тем временем поднимусь наверх и переоденусь.
Он не хотел, чтобы она это делала. Байрону хотелось, чтобы она оставалась в том, в чем была.
— Элли, оставайся так. — Эта мольба сорвалась с его губ раньше, чем он мог ее остановить.
Находясь уже у самой лестницы, она обернулась. Ее голубые глаза смотрели настороженно.
— Ты выглядишь сейчас так же, как тогда — в тот день, когда мы впервые встретились, — сказал Байрон. — Очень невинно и прекрасно.
— Ты хочешь сказать, что эти десять лет совсем меня не изменили? — спросила она с нервным смешком.
— Для меня — нет. Ты все та же Элли, все та же моя Элли!
Он услышал, как она горько вскрикнула, взбегая вверх по лестнице, и напомнил себе, что должен быть более сдержанным и заботливым по отношению к ней. Завоевать ее любовь во второй раз будет очень непросто.
Поставив шампанское в холодильник, он вернулся и сел на стул лицом к лестнице. Через пять минут Даниэлла спустилась вниз. Теперь на ней вместо халата были просторные шелковые брюки цвета корицы и кремовая блузка с короткими рукавами, застегнутая на все пуговицы снизу доверху. Ему хотелось зарыдать: все выглядело так, словно она нарочно закрывалась от него.
Часом позже они уже сидели на террасе и ужинали. На ужин у них был цыпленок с пряностями, салат и французский хлеб с корочкой. В ведерке со льдом охлаждалось шампанское, а в белой вазе из китайского фарфора лежала манящая своей спелостью и ароматом клубника.
— Пир, достойный самого короля, — заметил он. За те минуты, что они провели бок о бок на кухне, готовя ужин, Даниэлла смягчилась. Байрон хотел сказать, что все это сейчас похоже на старые времена, но не отважился. Он хотел ей сказать еще о многом, но боялся испортить установившиеся взаимоотношения.
Когда они закончили ужинать, он поставил на стол вазу с клубникой, наполнил пенящимся шампанским хрустальные бокалы и приступил к воплощению своих фантазий.
Сначала Даниэлла смеялась и увертывалась, когда Байрон пытался накормить ее клубникой, но потом все-таки сдалась: ухватила белыми зубами одну ягодку и откусила половинку. По ее губам побежал ягодный сок, и Байрон в восхищении наблюдал, как она слизывает его с губ кончиком маленького розового языка.
Если бы она позволила, Байрон мог бы сделать это за нее. К тому же он безумно хотел поцеловать ее, и понадобилось все его самообладание, чтобы заставить себя усидеть на месте. Продолжая эту клубничную игру, он чувствовал, как усиливается его желание, как все больше обостряются его чувства. В конце концов Байрон не выдержал, вскочил со стула и отправился бродить по саду.
Воздух был напоен сладким запахом жимолости, жужжали пчелы, в небе одинокий самолет оставлял за собой длинную белую полосу. Наверно, я смог бы совершить такой полет, чтобы написать в небе: «ЭЛЛИ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!» — промелькнуло у него в голове. Солнце медленно плыло за горизонт. Он был счастлив, когда Даниэлла с бокалом шампанского в руке присоединилась к нему.
— Я люблю это время суток. А ты? — охрипшим от волнения голосом спросила она.
— И у меня оно самое любимое, — согласился с ней Байрон.
— У тебя в Лондоне есть сад?
— На крыше, — кивнул он. — И все там растет в ящиках и горшках.
— Как интересно! — Глаза у Даниэллы загорелись. — Кто ухаживает за ними, когда ты в отъезде?
— Соседи, Сэм.
Она охотно делала это, так как была немного влюблена в него, хотя он всегда спокойно относился к ее чувствам. Байрон ясно дал ей понять, что ничего, кроме дружбы, не желает.
Ему хотелось сказать Даниэлле, что он мог бы однажды показать ей свой сад, но он знал, что торопить события нельзя.
— Здесь очень мило, Элли. — Он оглядел ухоженные газоны и нарядные цветочные клумбы. — У тебя садовник, да?
Она покачала головой.
— Чаще всего я справляюсь сама. Раньше мы держали садовника, но я дала ему отставку. Сейчас же мне помогает только один человек, и то лишь тогда, когда нужно сделать тяжелую работу, с которой я одна не справлюсь. Но мне нравится.