– Декамбре, это Адамберг, очнитесь, старина.
Декамбре слабо шевельнулся и приоткрыл глаза.
– Это не Дамас, – слабо проговорил он. – Уголь.
Подъехала «скорая», из нее выпрыгнули два санитара с носилками.
– Куда вы его повезете? – спросил Адамберг.
– В Сен-Луи, – ответил один из них, опуская старика на носилки.
Адамберг смотрел, как Декамбре погрузили в машину. Потом достал из кармана телефон и покачал головой.
– Нахлебался воды, – сказал он Эсталеру. – Дайте мне ваш.
Адамберг подумал, что если Камилла и захочет, позвонить она все равно не сможет, его телефон наглотался воды. Но это не важно, ведь Камилла не хочет звонить. Ну и прекрасно. Не звони больше. И беги, Камилла, беги.
Адамберг набрал номер Декамбре, трубку взяла Ева, она еще не спала.
– Ева, позовите Лизбету, это срочно.
– Лизбета в кабаре, – сухо ответила та. – Она поет.
– Тогда дайте мне номер кабаре.
– Лизбету нельзя беспокоить на сцене.
– Это приказ, Ева.
Наступила тишина, и Адамберг подумал, не ведет ли он себя, как полицейский. Он прекрасно понимал, что Ева должна быть зла на весь мир, но сейчас просто не время.
Прошло десять минут, прежде чем он дозвонился до Лизбеты.
– Я уже собралась уходить, комиссар. Если вы звоните сказать, что отпустили Дамаса, то я слушаю. А иначе и звонить нечего.
– Я звоню сказать, что на Декамбре напали. Он в больнице Сен-Луи. Нет, Лизбета, думаю, выкарабкается. Нет, один парень. Не знаю, его будут допрашивать. Будьте добры, соберите сумку и не забудьте положить две-три книжки, когда пойдете к нему. Вы ему очень нужны.
– Это все из-за вас! Зачем вы вызвали его?
– Куда, Лизбета?
– Когда звонили. У вас что, мало людей в полиции? Декамбре у вас не на посылках.
– Я ему не звонил, Лизбета.
– Это был кто-то из ваших коллег, – возразила она. – Он звонил по вашему поручению. Я еще не сошла с ума, я сама передавала ему про встречу.
– На набережной Жеммап?
– Напротив дома 57, в половине двенадцатого.
Адамберг покачал в темноте головой.
– Лизбета, пусть Декамбре не выходит из своей палаты, ни под каким видом, кто бы ни позвонил.
– Так это были не вы?
– Нет, Лизбета. Оставайтесь с ним. Я пришлю вам охрану.
Адамберг повесил трубку и сразу позвонил в уголовный розыск.
– Бригадир Гардон, – послышался ответ.
– Гардон, пошлите человека в больницу Сен-Луи охранять палату Эрве Дюкуэдика. И двоих человек на смену агентам на улице Конвенции у дома Мари-Бель. Нет, все то же, пусть просто наблюдают за домом. Когда завтра утром она выйдет, пусть везут ее ко мне.
– Арестовать ее, комиссар?
– Нет, она нужна как свидетель. Как пожилая дама?
– Сначала беседовала с внуком через решетку, а сейчас спит.
– О чем они говорили, Гардон?
– Да вообще-то они играли. В китайский портрет. Знаете, такая игра, где нужно угадать человека по характеру. На какой цвет он похож? На какое животное? На какой звук? И нужно угадать, кого загадали. Это трудно.
– Не похоже, чтобы они слишком тревожились о своей участи.
– Никак нет. Старушка нас даже развлекает. Эллер-Девиль хороший парень, поделился своими лепешками. Вообще-то Мане делает их из молочных пенок, но у нее…
– Знаю, Гардон. Ей приходится класть сметану. Пришел анализ древесного угля Клементины?
– Час назад получили. К сожалению, ничего нет. Это не яблоня. Ясень, вяз, акация, все, что продают в магазине.
– Черт.
– Такие дела, комиссар.
Адамберг вернулся к машине, мокрая одежда липла к телу, его пробирал легкий озноб. Эсталер сел за руль, Ретанкур села сзади, скрепленная наручниками с юношей. Комиссар нагнулся к окошку.
– Эсталер, это вы забрали мои ботинки? – спросил он. – Я не могу их найти.
– Нет, комиссар, я их не видел.
– Тем хуже. – Адамберг сел на переднее сиденье. – Не торчать же здесь всю ночь.
Эсталер включил зажигание. Юноша перестал кричать о своей невиновности, словно придавленный неумолимой тушей Ретанкур.
– Отвезите меня домой, – попросил Адамберг. – Пусть ночные дежурные начнут допрос Антуана Юрфена Эллер-Девиля-Журно, или как его там.
– Юрфен, – крикнул юноша, – Антуан Юр-фен!
– Проверьте его документы, домашний адрес, алиби и прочее. А я займусь этим чертовым углем.
– Где? – удивилась Ретанкур.
– В своей постели.
Адамберг лежал в темноте, закрыв глаза. Сквозь усталость и мрачную тучу минувшего дня вырисовывались три картинки. Лепешки Клементины, намокший телефон и древесный уголь. От лепешек он отмахнулся, к расследованию они отношения не имеют, это всего лишь бальзам для души сеятеля и его бабушки. Намокший телефон решил его навестить в память былой надежды, обломок кораблекрушения, которому самое место в популярной «Страничке французской истории» Жосса Ле Герна.