Пробудившись, Адамберг взглянул на обнаженный выпотрошенный телефон, тот совсем просох. Он набрал номер технической службы, которая днем и ночью была к услугам разных зануд, и потребовал новый аппарат со старым номером взамен утонувшего.
— Это невозможно, — устало ответила женщина в трубке.
— Возможно. Электронная карта высохла. Надо только переставить ее в новый аппарат.
— Этого нельзя сделать, месье. Это же не стационарный телефон, там стоит электронный чип, который нельзя…
— Я все знаю о чипах, — перебил Адамберг. — Они живучи, как блохи. И я хочу, чтобы вы переселили его в новый корпус.
— Почему бы вам просто не взять другой номер?
— Потому что я жду очень важного звонка лет через десять-пятнадцать. С вами говорят из уголовной полиции, — добавил Адамберг.
— Ну, если так… — Последние слова произвели на женщину впечатление.
— Через час жду новый аппарат.
Он повесил трубку, надеясь, что с чипом ему повезет больше, чем Дамасу с блохами.
XXXVII
Данглар позвонил, когда Адамберг заканчивал одеваться, надев футболку и брюки очень похожие на те, что были на нем накануне. Он старался одеваться всегда одинаково, чтобы не терзаться вопросом, что бы сегодня надеть и как подобрать подходящую пару. А вот второй пары ботинок он в шкафу не нашел, там были только грубые горные башмаки, непригодные для улиц Парижа, и он остановился на кожаных сандалиях, которые надел на босую ногу.
— Я в Роморантене, — сказал Данглар, — и страшно хочу спать.
— Вы проспите четыре дня кряду после того, как обшарите город. Мы у роковой черты. Не упустите след Антуана Юрфена.
— С Юрфеном я закончил. Сейчас иду спать, а потом возвращаюсь в Париж.
— Потом, Данглар. Выпейте три чашки кофе и идите по следу.
— Я шел по следу и все завершил. Понадобилось всего лишь расспросить его мать, она-то не собиралась делать из этого тайну. Антуан Юрфен — сын Эллер-Девиля, он на восемь лет младше Дамаса, непризнанный ребенок. Эллер-Девиль его…
— Как они живут, Данглар? Бедно?
— Я бы сказал, очень стесненно. Антуан работает у продавца замков, живет в комнатушке над магазином. Эллер-Девиль его…
— Превосходно. Садитесь в машину, по приезде расскажете подробности. Удалось что-нибудь узнать о заказчике?
— Вчера в полночь нашел в компьютере. Он из Шательро. Производство стали Месле, огромный завод в промышленной зоне, главный поставщик воздушного флота на мировом рынке.
— Богатый улов, Данглар. Месле — владелец?
— Да, Родольф Месле, инженер-физик, профессор университета, директор лаборатории, руководитель предприятия и обладатель девяти патентов на изобретения.
— Один из которых — ультралегкая, почти не ломающаяся сталь?
— Сверхпрочная сталь, — поправил Данглар. — Да, это одно из его изобретений. Он запатентовал его семь лет и семь месяцев назад.
— Это он, Данглар, он заказал избить Дамаса и изнасиловать девушку.
— Понятно, что он. Но он еще и этакий местный царек, неприкосновенная персона французской промышленности.
— Мы его достанем.
— Не думаю, что министерство скажет нам за это спасибо, комиссар. Тут на карту поставлены огромные деньги и репутация страны.
— А мы и не будем никому говорить, тем более Брезийону. Достаточно информации просочиться в прессу, и через два дня эта сволочь уже не отмоется. Это подмочит ему репутацию, а потом окончательно свалит. Вот где вмешается правосудие.
— Прекрасно, — одобрил Данглар. — Я хотел еще сказать про мать Юрфена…
— Позже, Данглар. Сейчас я должен заняться ее сыном.
Ночные дежурные оставили на столе отчет. Антуан Юрфен, двадцати трех лет, родившийся в Ветиньи и проживавший в Роморантене, департамент Луар-э-Шер, упрямо стоял на своем и позвонил адвокату, который посоветовал ему молчать. С тех пор Антуан Юрфен не раскрывал рта.
Адамберг остановился у его камеры. Юноша сидел на кушетке, стиснув челюсти, играя желваками на костлявом лице и хрустя суставами худых пальцев.
— Антуан, — обратился к нему Адамберг, — ты сын Антуана. Отпрыск Эллер-Девиля, лишенный всего. Признания, отца, денег. Вместо них тебе досталось горе, оплеухи, побои. Ты тоже дерешься и рвешь зубами, но уже своего единокровного брата, Дамаса. Того, кто был признан, кому достались деньги. И который получил столько же пощечин, что и ты, если ты об этом не знал. У вас был один отец, вам доставались одни оплеухи.
Юрфен молчал, только кинул на полицейского взгляд, исполненный ненависти и в то же время беззащитный.