Адамберг поскреб затылок.
— Отпустите его, — настаивал Данглар. — Вы все равно ничего не добьетесь. Этот парень — не сеятель.
— Ошибаетесь, Данглар.
— Нельзя же цепляться за этот бриллиант, это смешно.
— Мужчины не носят бриллианты, Данглар. А он носит его на безымянном пальце левой руки и поворачивает камнем вниз.
— Чтобы не повредить.
— Ерунда. Алмаз нельзя повредить. Это самый надежный талисман от чумы. Он принадлежит его семье с 1920 года. Он лжет, Данглар. Не забывайте, что он трижды в день имеет доступ к урне чтеца.
— Господи, да он же ни одной книжки в жизни не прочел! — раздраженно воскликнул Данглар.
— Откуда нам знать?
— Вы можете представить этого парня знатоком латыни? Смеетесь вы, что ли?
— Я не знаком с латинистами, Данглар, поэтому не так предубежден, как вы.
— А Марсель? Как он мог оказаться в Марселе? Он постоянно торчит у себя в магазине.
— Его не бывает в воскресенье и понедельник утром. После вечернего чтения у него было время сесть на восьмичасовой поезд и вернуться домой к десяти утра.
Данглар в бешенстве пожал плечами и пошел к своему компьютеру. Если Адамбергу нравится выставлять себя дураком, на здоровье, а он в эти игры не играет.
Лейтенанты принесли ужин, и Адамберг разложил пиццу прямо в коробках на столе. Дамас поел с аппетитом, у него был довольный вид. Адамберг спокойно подождал, пока все насытятся, поставил коробки возле мусорной корзины и продолжил допрос за закрытой дверью.
Через полчаса Данглар постучал. Похоже, он немного смягчился. Взглядом он попросил Адамберга выйти.
— Дамас Вигье не зарегистрирован, — тихо проговорил он. — Человека с таким именем не существует, у него фальшивые документы.
— Вот видите, Данглар. Он лжет. Проверьте его пальчики по картотеке, он наверняка отбывал срок. Проверим его с самого начала. Тот, кто вскрыл замки у Лорьона и в Марселе, был знатоком своего дела.
— Файл с отпечатками не открывается. Я же вам говорил, что эта чертова база меня уже неделю достает.
— Езжайте в министерство, старина, и побыстрее. Позвоните мне оттуда.
— Черт, на этой площади все живут под фальшивыми именами.
— Декамбре говорит, что бывают места, где веет особенный дух.
— Ваше настоящее имя не Вигье? — задал вопрос Адамберг, прислоняясь к стене.
— Это фамилия для магазина.
— А для документов? — Адамберг протянул ему удостоверение. — Вы живете по фальшивым документам.
— Один знакомый их сделал, мне эта фамилия больше нравится.
— Почему?
— Потому что не люблю фамилию отца. Слишком известная.
— Так назовите ее.
Дамас впервые умолк, стиснув зубы.
— Я ее не люблю, — выговорил он наконец. — Все зовут меня Дамас.
— Ну что ж. Придется подождать эту фамилию, — сказал Адамберг.
Адамберг вышел пройтись, оставив Дамаса под охраной лейтенантов. Иной раз очень легко отличить, когда человек врет, а когда говорит правду. А Дамас не врал, говоря, что никого не убил. Адамберг видел это по его глазам и слышал по голосу, это читалось у него на губах и на лбу. Тем не менее комиссар был убежден, что перед ним сеятель. Впервые, допрашивая подозреваемого, он ощущал в себе какое-то странное раздвоение, словно две половины его существа вступили в противоречие. Он позвонил ребятам, которые обыскивали магазин и квартиру. Обыск совершенно ничего не дал. Через час Адамберг вернулся к себе в кабинет, прочел факс, присланный Дангларом, и переписал его себе в блокнот. Он почти не удивился, увидев, что Дамас уснул, сидя на стуле, крепким сном человека с чистой совестью.
— Уже сорок пять минут, как спит, — доложил Ноэль.
Адамберг положил руку на плечо Дамаса:
— Проснись, Арно Дамас Эллер-Девиль. Сейчас я расскажу тебе твою историю.
Дамас приоткрыл глаза и снова закрыл:
— Я ее и так знаю.
— Крупный авиационный промышленник Эллер-Девиль твой отец?
— Он им был, — ответил Дамас. — Слава богу, он застрелился в собственном самолете два года назад. Да не будет мира его душе!
— Почему?
— А вот так. — Губы Дамаса слегка задрожали. — Вы не имеете права меня об этом спрашивать. О чем угодно, только не об этом.
Адамберг вспомнил слова Фереза и решил зайти с другой стороны.
— Ты провел пять лет в тюрьме Флери и освободился два с половиной года назад, — говорил Адамберг, читая свои записи. — Тебя обвинили в умышленном убийстве. Твоя подружка выпала из окна.
— Она сама прыгнула.
— То же самое ты твердил на суде. Соседи были свидетелями. Они слышали, что вы всю неделю грызлись, как собаки. Много раз они хотели вызвать полицию. Почему вы ругались, Дамас?