Адамберг тут же взглянул в его большие черные глаза и увидел, что «клятва» была честной.
— Что вы делали?
— Ничего.
— Рубо, у меня в камере сеятель. Если желаешь, я запру вас вместе, закрою на все глаза, и закончим на этом. Через полчаса ты покойник.
— Скажем так, мы попугали одного парня.
— Зачем?
— Это давно было. Нам заплатили, чтобы он в чем-то там признался, и все. Спер чье-то барахло, и надо было заставить его вернуть. Мы и прижали его, такой был договор.
— Договор?
— Да, нас наняли. Небольшая работенка.
— И где вы его «прижали»?
— В одном спортзале. Нам дали адрес, фамилию парня и название бара, где мы должны были собраться. Раньше мы друг друга не знали.
— Никто из вас?
— Никто. Нас было семеро, и никто друг друга не знал. Он выловил каждого поодиночке. Ловкий мужик.
Рубо пожал плечами.
— Знаете, в таких местах, где можно найти людей, готовых за грош кого угодно прибить. Вот и все дела. Меня, к примеру, подцепили в одной поганой дыре на улице Сен-Дени. Я с этим давно завязал, клянусь. Даю слово, комиссар.
— Кто тебя подцепил?
— Понятия не имею, одна девчонка записку передала. На шикарной дорогой бумаге. Я и поверил.
— От кого была записка?
— Я так и не узнал, кто нас нанял, клянусь. Он слишком умен оказался. Скрывался, чтобы прибавки не попросили.
— Значит, вы собрались всемером и схватили свою жертву.
— Да.
— Когда это было?
— Семнадцатого марта, в четверг.
— Вы затащили его в спортзал. И что потом?
— Черт, я же сказал, — огрызнулся Рубо, покачнувшись на стуле. — Мы его немножко прижали.
— Успешно? Он сказал то, что должен был сказать?
— Да. В конце концов он позвонил и сдал всю информацию.
— О чем шла речь? Деньги? Наркотики?
— Я не понял, клянусь. Патрон, похоже, остался доволен, потому что больше мы о нем не слыхали.
— Он вам хорошо заплатил?
— Ага.
— Значит, вы его немножко прижали? И он все выложил? Может, лучше сказать, вы над ним издевались?
— Просто пригрозили.
— И за это ваша жертва мстит вам через восемь лет?
— Похоже, так.
— За простые угрозы? Ты издеваешься надо мной, Рубо. Отправляйся домой.
— Это правда, — сказал Рубо, цепляясь за стул. — Какого черта нам было над ними издеваться? Они и так струсили, обмочились со страху, когда нас увидали.
— «Они»?
Рубо снова закусил губу.
— Их было много? Поторопись, Рубо, я чувствую, время не терпит.
— Еще была девчонка, — пробормотал Рубо. — Что нам оставалось делать? Когда мы схватили его, с ним была подружка, ну и что? Мы взяли обоих.
— Девушку тоже «прижали»?
— Совсем чуть-чуть. Но я ни при чем, клянусь.
— Врешь. Убирайся, не хочу тебя видеть. Отправляйся навстречу судьбе, Кевин Рубо, я умываю руки.
— Это не я, — прошептал Рубо, — клянусь! Я не зверь. Могу переборщить, если меня достанут, но я не как другие. Я просто смеялся и стоял на шухере.
— Верю, — сказал Адамберг, не веря ни единому слову. — И над чем ты смеялся?
— Ну, над тем, что они делали.
— Быстрее, Рубо, еще пять минут, и я тебя вышвырну.
Рубо шумно втянул воздух.
— Они его раздели, — тихо продолжил он, — и облили ему бензином его… вылили ему на…
— На член, — договорил Адамберг.
Рубо кивнул. Капли пота стекали по его лицу, исчезая в волосах на груди.
— Они зажгли зажигалки и вертели рядом, приближая к… к его штуке. Он вопил, просто помирал от страха, думая, что его прибор сейчас подпалят.
— Слегка пригрозили, — проговорил Адамберг. — Что потом?
— Потом его уложили на стол и приколотили его.
— Приколотили?
— Ну да. Это называется украсить. Навтыкали в него кнопок, а потом засунули дубинку в его… ему в задницу.
— Потрясающе, — проговорил Адамберг сквозь зубы. — А девушка? Не говори мне, что ее не тронули.
— Я тут ни при чем, — закричал Рубо, — я на шухере стоял. Просто смотрел и смеялся.
— Тебе и сейчас смешно?
Рубо понурил голову, по-прежнему держась за стул.
— Что было с девушкой? — повторил Адамберг.
— Ее пятеро по очереди изнасиловали. У нее кровь пошла. А под конец она лежала и не двигалась. Я даже подумал, что перестарались, что она умерла. А она умом тронулась, перестала окружающих узнавать.
— Пятеро? Я думал, вас было семь.
— Я ее не трогал.
— А шестой? Он тоже ничего не сделал?
— Это была девчонка. Она. — Рубо указал на фотографию Марианны Барду. — Она жила с одним из тех мужиков. Мы не хотели баб впутывать, но она сама увязалась.