Для такого выдающегося события в Пенсильвании на средства врачей был построен крематорий. В нем стояла работающая на угле печь, в которой огонь не должен был коснуться тела, а разложение материи должно было произойти от высокой температуры. Несмотря на то что врачи обещали провести кремацию как «чисто научный и санитарный эксперимент», тело де Палма было умащено пряностями и уложено на лепестки роз и примулы, пальмовые листья и хвойные ветки. Когда тело отправили в печь, участники «эксперимента» отметили отчетливый запах горящей плоти, но затем он уступил место ароматам цветов и специй. Проведя в печи час, тело де Палма начало светиться розовым, затем золотистым и, наконец, засияло красным светом. Через два с половиной часа тело превратилось в кости и пепел. Журналист и другие участники объявили, что эксперимент завершился «первым в мире бережным (и без постороннего запаха) запеканием человеческого тела в печи».
С тех пор приспособления для кремации становились все больше, быстрее и производительнее. Сейчас, почти сто пятьдесят лет спустя, популярность кремации достигла рекордных цифр (в 2017 году впервые за всю историю Америки кремированных тел было больше, чем захороненных). Но эстетика и ритуалы вокруг этого процесса не сильно изменились. Современные машины для кремации по-прежнему похожи на первые модели 1870-х годов – десятитонные бегемоты из стали, кирпича и бетона. Каждый месяц они пожирают природного газа на тысячи долларов, выделяя в атмосферу угарный газ, сажу, диоксид серы и очень токсичную ртуть (следствие сгорания пломб в зубах).
Большинство крематориев, особенно в крупных городах, выведены в промышленные зоны и спрятаны среди невзрачных складских помещений. Из трех крематориев, которые я видела за девять лет работы в похоронном деле, один располагался напротив распределительного склада Los Angeles Times, и грузовики грохотали там днями напролет, другой стоял позади склада «Структура и термит» (чем они там занимаются?), и еще один был по соседству со свалкой, где машины разбирали на металлолом.
Конечно, встречаются крематории на территории кладбищ, но чаще всего они скрыты среди других подсобных помещений, и для скорбящих это означает блуждание среди газонокосилок марки John Deere и сваленных в кучу увядших венков, собранных с могил.
Некоторые крематории называются «учреждения празднования жизни» или «центры кремации в дань уважения». В таких семьи умерших сидят в комнате с кондиционером и смотрят через стеклянное окно, как тело исчезает за маленькой металлической дверью в стене напротив. Механизм, скрытый за этой стеной, представляет из себя все ту же промышленную печь, которую вы найдете в складах-крематориях, но родственники умерших не могут заглянуть за кулисы и увидеть изнанку волшебства. Эта уловка отдаляет людей от реальности смерти и не позволяет увидеть громоздкую неуклюжесть экологически вредных машин. Стоимость такого удовольствия может достигать пяти тысяч долларов.
Я не берусь утверждать, что кремация на открытом воздухе решила бы все проблемы. В тех странах, где кремация является нормой, например в Индии или Непале, ежегодно сжигается более пятидесяти миллионов деревьев, и в атмосферу выбрасывается огромное количество аэрозолей углерода. Это вещество стоит на втором месте после диоксида углерода в ряду негативно влияющих на климат веществ, создаваемых человеком.
Но крестоунская модель прогрессивнее. Индийские реформаторы звонили в некоммерческую организацию Пауля и Стефании и просили разрешения перенять опыт их поднятого над землей погребального костра, который позволяет сжигать меньше леса и уменьшает вредные выбросы. Если изменениям могут быть подвержены древние традиции, неразрывно связанные с религией и культурой, то современные промышленные машины кремации уж точно на это способны.
Лаура прожила в Крестоуне многие годы, и в то утро казалось, будто на похороны пришел весь город. Ее сын Джейсон произнес первые слова своей речи, и взгляд его был прикован к огню.
– Мама, спасибо тебе за любовь, – сказал он, и голос его дрогнул. – Не беспокойся о нас теперь, улетай и будь свободна.
Пока огонь горел, одна женщина вышла вперед и стала рассказывать о том, как переехала в Крестоун одиннадцать лет назад. В то время она страдала от хронической болезни.
– Я приехала в Крестоун, чтобы найти радость. Тогда мне казалось, что облака и синее небо излечили меня, но теперь я думаю, что это была Лаура.
– Мы всего лишь люди, – сказал другой ее друг. – Мы все совершаем ошибки. Но я не вспомню ни одной ошибки Лауры.