— Леви, — громкий шепот касается выбритого виска. — Пора.
*
Снова синие зарницы заиграли пурпурный блюз с привкусом сливочного мороженого. И снова отшвырнул от пронзительно-белой точки незримый сгусток… силы? энергии? Интересно, Леви Аккерману не посчастливилось родиться в третьем мире или, наоборот, — повезло, наконец, сдохнуть? Следующий мир также закрыт. Четвертый по счету. Что ж, причина ясна — именно здесь он, накаченный «бульончиком», покинул валяющееся поперек дивана тело и отправился в грибной трип по мирозданию. А вот и пятый…
*
Вспышка.
Сквозь велюровую зелень виноградной лозы тянутся к тонкой хрустальной вазе солнечные лучи. Блики игриво порхают по румяным бокам яблок, спелой желтизне груш. Кричаще-алый квандонг дразнит знакомым с детства в Дарвине запахом лакрицы. Из голозадого прошлого в памяти уцелели лишь эвкалипты-исполины, вершину которых не разглядеть, даже запрокинув голову, и терпко-сладкий вкус впервые съеденного «персика пустыни». Потом мать отправила его к деду в Нью-Йорк… С востока налетает ветерок, заполняя балкон густым ароматом роз. Сделав два шага, Леви опирается на выточенную из оникса балюстраду. Пальцы впитывают бархатистое тепло камня, пока пытается разглядеть над рубиновым морем высокую фигуру на флаерсерфе. Наверняка мальчишка наплевал на страховочный трос. Леви знает — Эрен запросто удержит равновесие, даже если угодит в торнадо, но… Надо было отправиться с ним. В разгар летней засухи система орошения накрылась тазом, и теперь они рискуют потерять к тасманийским дьяволам весь урожай. А розовое масло компании «Аккерман&Йегер» поставляется производителям эко-парфюма по всему глобусу. Засада! «Дым над водой, огонь в небесах» — браслет на руке играет первые такты хита «Дип Пепл». Наконец-то, твою мать! Палец привычно тычет мигающую оранжевым кнопку.
«Ты оказался прав. Это не электроника словила галюнов — полетели прокладки в шестом распределителе, и сработало аварийное отключение. Я захватил инструмент с запчастями. Вернусь где-то через полчаса — есть время выписать люлей поставщикам с монтажниками».
— Трос пристегни, дубина эвкалиптовая.
В ответ раздается беспечный смех. Оранжевый огонек гаснет. До сервака с компотом идти лень. Леви свайпит по сенсорному дисплею браслета. Найдя нужный адрес, энергично наговаривает голосовое, не скупясь на нецензурщину. Схавают как миленькие. Еще и продлят гарантийку на десять лет, уебаны. Знают — переть против Аккермана, героя Семидневной войны, — прямая дорога в жопу. Лучше сразу организовать похороны с оркестром. Командор «Черных ястребов» снес горы Бадахшана вместе с живой силой и военной техникой. Радикальный ислам уничтожен. Оставшиеся в живых усадили покоцанные задницы за стол переговоров. Дело отправилось к госсекретарю Смиту, а Леви, собрав мыслимые и немыслимые почести, свалил в отставку вместе с асом Четвертой эскадрильи уоррент-офицером Йегером. И вот они год выращивают цветочки посреди пустыни Виктория в Австралии. Мать оставила ферму, укатив из круглогодичного пекла к ажурной суете парижского утра. Европа, измученная терактами и нескончаемыми последователями Греты Тунберг, вернулась к провинциальной жизни, пахнущей воздушными круассанами, пивом, сваренным на берегу реки Таубер, и вепревым коленом, запекаемым под пряным маринадом из медовой горчицы в ресторанчике на Кармелитской. Эх, махнуть бы в Прагу денька на три… Да вот хренушки!
— Думаешь, не ебнуть ли точечным ядерным несчастную фирмочку? Пожалей их — там мой одноклассник Арлерт айтишником вкалывает. — Эрен висит на черной доске флаерсерфа в десяти футах от балюстрады. Страховочный трос пристегнут карабином к ремню, едва удерживающему просторные джинсы на тазовых косточках. На боку болтается камуфляжная сумка с инструментами. Пот чертит блестящие дорожки на загорелой коже. Капли скользят по чертовым кубикам вниз… — Эм? До душа добежать успею? А то у тебя такой взгляд… — В глазах кружатся золотистым роем озорные искорки. Ветер перебирает каштановые пряди — паршивец опять потерял резинку. Он парит, заслоняя неистовое австралийское солнце, и свет окутывает поджарое тело золотым нимбом, словно в пустыню свалился с небес долбаный Святой Себастьян.*
— Неа, не успеешь. Прыгай сюда, снимай штаны — устрою твоему херу VIP-отсос по случаю спасения цветуючков.
*
Шестой мир раскрывается высокими вратами. Неужто повезло родиться в этом раю?..
*
Вспышка.
— Мистер Аккерман, ваш аэрокар ждет у выхода. — Потея от усердия, смутно знакомый таможенник протягивает портативный контейнер из титанового сплава.
Леви коротко кивает и, забрав поклажу, идет по коридору к дверям. Эхо шагов гулко шарахается от нейтрально-бежевых стен. Скучно, бесцветно и слегка раздражает, несмотря на стерильную чистоту. Надо бы собраться с потрепанными нервами и ушлыми юристами выбить разрешение на строительство собственного аэропорта. В поместье Норена акров хватит. Духота Нового Орлеана почти не ощущается. Еще бы! Он две всратых недели варился в Амазонской сельве. После прииска посреди зеленого ада воздух города колдунов вуду и торговцев поддельным антиквариатом ощущался как свежий ветер Майанских гор. Там, неподалеку от руин Лубаантума, у них с Эреном есть небольшая шахта, где добывают голубой нефрит… Дерьмо! Как не вовремя угораздило Чёрча откопать посреди сельвы трехкилограммовый аквамарин и шестидюймовую палку изумруда. Здоровенный бульник пойдет сначала на закрытую выставку в Метрополитене, а потом, как говорится, будем посмотреть. Но уникальный изумруд Леви отвез своему ювелиру в Манаусе. Этот камень не на продажу.
Хищная серебристая машинка манит обтекаемыми контурами, поджидая хозяина, чтобы, взмыв в бархатную ночь, помчаться к озеру Пончартрейн, меняющему цвет с болотного на блеклую голубизну, когда волны Мексиканского залива приносят морскую соль. И дальше на север. В Норену. К Нему.
— Ручное управление, — командует Леви интерфейсу, едва закрепив ремнями контейнер с камушками на заднем сидении. Багажник недостоин ценного груза.
Черная панель согласно мигает огоньками. Затем выдвигается штурвал. Закрывая двери, едва слышно щелкают замки. Кондиционер потихоньку сдувает прохладным потоком скучный до зубной боли перелет из Белу-Оризонти до Нью-Орлеана. Руки привычно обхватывают ортопедическую баранку. А Леви в который раз радуется, что взломал электронные мозги и теперь, когда захочется порулить, не придется выслушивать нудный бубнеж: «При переходе на самостоятельное управление вы целиком и полностью принимаете на себя ответственность за возможные негативные последствия…». На фиг. Пусть остальные шарахаются от рокетмена-турбо со скрещенными крыльями по обоим бортам. Лого их с Эреном «скромной» компании, подмявшей торговлю редкими камнями и минералами по всей географии. Пусть «Крылья свободы» слепят белым и синим неоном остальную шушеру. Леви понесется вперед. Он вырвался из кипящего смрадом заплесневелой листвы Амазонского котла на день раньше. А припозднившиеся обыватели вместе с воздушными копами пусть постигают дзен на нефритовом жезле. Он готов лично предоставить им возможность выбора из собственной коллекции: императорский зеленый, белый и даже уникальный китайский розовый!
Сонное зеркало озера Пончартрейн, подмигнув редкими огоньками на мачтах яхт, остается позади. Мальчишка наверняка уже дрыхнет. Леви думает о том, как луна ласкает загорелое плечо. Эрен не задергивает плотные шторы — любит, когда солнце, встающее над кипарисовыми болотами, забрасывает тонкие нити лучей в замшевый полусумрак спальни. Леви думает и о том, как крадучись проберется в комнату, осторожно присядет на кровать, потянется за поцелуем. И сонные губы встретят его на полпути. Впереди переливается муаром защитный купол. Перламутровая дымка на фоне звездного неба. Норена возвышается над болотами. Насыпать целое плато стоило овердофига, но бабло потрачено не зря. Датчики распознают «рокетмен», и «муар» подергивается рябью, открывая вход. Приземлиться прямо на лужайку перед парадной лестницей. Быстро бросив интерфейсу: «Поездка завершена. В ангар», подхватить контейнер и бегом, через две ступеньки, к дверям, мимо колонн, подсвеченных диодами, запрятанными в листья аканта коринфских капителей. «Мальчишка оказался прав — смотрится эффектно», — мысль задевает по касательной, угасая в мареве предвкушения. Тяжелые створки драконова дерева с едва различимым стуком закрываются. Он, наконец, дома. Теперь по винтовой — на второй этаж. Контейнер звенит, задевая прихотливые завитушки кованых перил. Вверх. Так, что подсветка ступеней не успевает, а вдоль стены лилии матового стекла вспыхивают, встрепенувшись на бронзовых стеблях, уже за спиной. В спальне едва уловимо пахнет свежестью лайма с ноткой кориандра и спящим Эреном. В колонках над кроватью приглушенно мурлычет саксофон Колтрейна…