Про то, что молоком можно пользоваться, как невидимыми чернилами, девочки узнали на уроке в школе. Учительница Вера Степановна рассказывала им про Ленина, обращаясь к воспоминаниям его сестры Марии Ильиничны.
Когда будущий вождь мирового пролетариата сидел в тюрьме и ему нужно было написать на свободу своим соратникам, он писал письма молоком, делая «чернильницу» из хлеба.
Тогда еще маленькая Надя подумала, что, судя по этому эпизоду, заключенных в царских тюрьмах не так уж плохо кормили – давали и молоко, и хлеб.
Позже они с Алкой выяснили, что в качестве невидимых чернил (научное их название – симпатические) можно использовать не только молоко, но также лимонный или луковый сок или даже просто подсоленную или подслащенную воду.
Для того, чтобы прочитать записку, написанную такими чернилами, достаточно было просто нагреть ее над пламенем свечи или прогладить утюгом.
Вот и сейчас Надежда Николаевна решила проверить свою догадку. Не было у нее никаких особенных мыслей – просто интуиция говорила, что с этой открыткой не все так просто, не станет человек хранить в тайнике обычную почтовую открытку.
Она включила в сеть утюг, поставила регулятор на хлопок и прогладила утюгом старинную открытку.
И – пришла в восторг от собственной проницательности: в нижней части открытки проступил текст, написанный тем же аккуратным почерком с изящными старомодными завитушками:
«Лизонька, милая, тот человек снова приходил. Он меня пугает. Ни за что не отдавай ему свою куклу! Кажется, у нее есть еще одна сестричка – она живет у того милого господина Скабичевского, которого мы встречали в Юсуповском саду».
Надежда перечитала записку еще раз – и пожала плечами: ну да, сто лет назад две девочки играли в сыщиков и писали друг другу невидимыми чернилами, обмениваясь своими маленькими детскими секретами. Как всякие девочки в любые времена, они играли в куклы, и эти куклы были предметом их переписки.
Все же покалывание в корнях волос не прекращалось, и Надежда причесалась перед зеркалом и машинально отметила, что пора записываться к парикмахеру.
Однако прежде нужно было переделать кое-какие хозяйственные дела. К примеру, у нее накопилась груда глажки… кстати, и утюг уже включен в розетку… Да пока муж там в пробках стоит, можно много всего переделать.
Надежда вздохнула, вытащила на середину комнаты гладильную доску и включила телевизор, чтобы немного скрасить унылую, но необходимую процедуру.
Однако ничего интересного по телевизору не шло.
Пощелкав пультом, она остановилась на местном канале, чтобы посмотреть прогноз погоды.
На экране какой-то унылый бородатый тип рассуждал о глобальном потеплении и его влиянии на миграцию полярных крачек, в нижней части экрана бегущая строка сообщала главные городские новости.
Надежда выключила звук и принялась гладить, время от времени бросая взгляд на экран, чтобы поймать момент, когда на смену бородатому экологу придет девушка из службы погоды.
Вдруг какая-то фамилия, промелькнувшая в строке новостей, зацепила ее сознание.
Надежда отставила утюг и сосредоточилась на бегущей строке.
Новости там повторялись, и вскоре снова появилась та, которая заинтересовала Надежду.
«Минувшей ночью неизвестные проникли в музей-квартиру писателя Скабичевского на Садовой улице. Некоторые экспонаты повреждены, но это не сказалось на работе музея».
Музей-квартира писателя Скабичевского! И в письме, написанном невидимыми чернилами, упомянут господин Скабичевский!
Может быть, это случайность, но индикатор в корнях волос говорил об обратном.
Надежда бросила глажку и включила компьютер.
Она тут же узнала, что писатель-демократ Александр Михайлович Скабичевский родился в середине девятнадцатого века, а умер незадолго до начала Первой мировой войны, что известен он в основном работами по истории современной ему русской литературы, а также газетными и журнальными статьями прогрессивного направления и что часть жизни он прожил в Петербурге, на Садовой улице, и там, в доме номер пятьдесят, в семидесятые годы прошлого века открыли его музей-квартиру.
Тут же на карте города Надежда Николаевна нашла этот адрес и поняла, что музей малоизвестного демократа располагается рядом с Юсуповским садом.
Таким образом, можно было почти не сомневаться, что именно этот малоизвестный деятель культуры упомянут в письме дореволюционной девочки, написанном невидимыми чернилами. «Встречали его в Юсуповском саду» – коротко и ясно.
«Ну и что? – осведомился внутренний голос Надежды. – Ну, упомянут, и что из этого? Тебе-то какое до этого дело?»