— Ага, и знаешь, мы здорово на ней прогорели! Ну, в смысле казалось, с Валери сюрпризов не будет. Девочке было всего шестнадцать, когда мы подписали с ней контракт, в тот год она успела стать финалисткой Ролан Гарроса. Стопроцентная американка, очень привлекательная, причем уже сложившаяся, ну, если понимаешь, о чем я… Валери не была очаровательной малышкой, которая через пару лет может превратиться в чудище, как получилось с Каприатти. В шестнадцать девочку уже считали красавицей.
— Так что произошло?
Нед Тануэлл пожал плечами.
— Нервный срыв. Ну, об этом во всех газетах писали.
— От чего?
— Понятия не имею, сплетен-то много ходило.
— Например?
Тануэлл уже открыл рот, чтобы ответить, но в последний момент передумал.
— Я забыл.
— Забыл?
— Слушай, Майрон, многие считают, что девочка просто не выдержала. Такая нагрузка, постоянное напряжение… Валери сломалась. Детишки часто ломаются. Тренируются, достигают невиданных высот, а потом — бах! — воздушный шарик лопается. Не представляешь, каково терять все! Будто… будто… — Нед запнулся, а потом понуро опустил голову. — О черт!
Болитар молчал.
— Майрон, прости, поверить не могу, что сказал тебе такое!
— Ладно, забыли.
— Нет, то есть я, конечно, могу притвориться, что не сморозил глупость, только вот…
— Нед, травма колена и нервный срыв — совершенно разные вещи, — отмахнулся спортивный агент.
— Понимаю, и все-таки… Когда отобрали в «Келтикс», тебя кто спонсировал, «Найк»?
— Нет, «Конверс».
— И они тебя бросили? В смысле сразу после травмы?
— Я не жалуюсь.
Эсперанса открыла дверь, даже не удосужившись постучаться. Не удивительно, она никогда не стучит. Нед Тануэлл снова заулыбался. Он физически не способен подолгу хмуриться. Менеджер «Найк» смотрел на Эсперансу с явным одобрением. Впрочем, как и все мужчины.
— Майрон, можно тебя на секунду?
— Привет, Эсперанса! — помахал рукой Нед.
Повернув голову, девушка глянула прямо сквозь него, продемонстрировав лишь один из своих многочисленных талантов.
Извинившись, Болитар вышел вслед за коллегой.
Фотографий на рабочем столе Эсперансы только две. На одной Хлоя — ее любимая мохнатая дворняжка получала первый приз на выставке собак. Компаньонка Майрона обожала выставки. Нельзя сказать, что среди кинологов много испаноязычных американцев, но девушку это не смущало.
На втором снимке Эсперанса боролась с женщиной. То есть профессионально боролась. Гибкая и изящная, Эсперанса Диас Пончо дралась на ринге под прозвищем Маленькое Пончо и индейская принцесса. Целых три года Маленькое Пончо была любимицей публики и лидером Женской Лиги, которую все называли ЖАБ (кто-то предложил назвать ее Борцовским клубом красавиц, но сокращенный вариант не понравился журналистам). В исполнении Эсперансы почти голая (обычно в микроскопическом бикини) Маленькое Пончо выглядела сущей секс-бомбой и под громкие вопли и похотливые взгляды зрителей бесстрашно крошила своих коварных и злобных соперниц. «Моралите», как выразились бы любители театра, очередное воплощение извечной битвы добра и зла. А вот для Майрона еженедельные бои напоминали фильмы о женских тюрьмах: Эсперанса — прекрасная, очень наивная узница блока В, а ее соперница — садистка-надзирательница Ольга.
— Дуэйн на линии, — объявила компаньонка.
Болитар взял телефонную трубку:
— Привет, что случилось?
— Скорее приезжай ко мне! — зачастил теннисист. — Прямо сейчас!
— В чем дело?
— Копы нагрянули, дурацкие вопросы задают.
— Какие?
— О девушке, которую сегодня застрелили. Думают, я как-то в этом замешан.
ГЛАВА 3
— Позови к телефону полицейского, — велел Болитар.
В трубке послышался другой голос:
— Говорит детектив отдела убийств Ролан Димонт. — В грубоватом баритоне звенело типично коповское раздражение. — А вы кто, черт побери?
— Меня зовут Майрон Болитар, я адвокат мистера Ричвуда.
— Адвокат, значит? А я думал, агент!
— Обе должности совмещаю, — пояснил Майрон.
— Неужели?
— Именно.
— У вас есть диплом юриста?
— Висит на стене в моем кабинете. Хотите — могу принести.
Димонт усмехнулся.
— Бывший спортсмен, бывший федерал, а теперь, выходит, еще и чертов юрист?
— Можете назвать меня Человеком эпохи Возрождения, — милостиво позволил Майрон.
— Вот спасибо! Скажите, Болитар, юрфак какого университета вас приютил?
— Гарварда, — скромно ответил Майрон.
— Ба-а, да вы крутыш.
— Сами спросили!
— Значит так, умник, у тебя есть полчаса, чтобы ко мне приехать, иначе твой парень отправится в участок, понял?
— Да, Ролли, понял.
— Двадцать пять минут. И не называй меня Ролли!
— В мое отсутствие мистера Ричвуда не допрашивайте, договорились?
Ролан Димонт не ответил.
— Договорились? — переспросил спортивный агент.
— Болитар, связь очень плохая! — наконец заявил Димонт и отсоединился.
Какой милый парень…
Майрон вручил онемевшую трубку Эсперансе.
— Обработай Неда сама, ладно?
— Без проблем.
Спустившись на первый этаж, Болитар со всех ног помчался на стоянку Кинни. «Скорей, О. Джей!»[4] — закричал какой-то парень. Боже, в Нью-Йорке каждый считает себя комиком! Хорошо хоть Марио швырнул ключи, даже не оторвавшись от газеты.
Машина стояла у самого входа. В отличие от Уина Болитар не являлся страстным автолюбителем. Считая автомобили простым средством передвижения, он водил «форд-таурус». Серый «форд-таурус»… Когда владелец спортивного агентства выезжал на улицу, девочки не сбегались на него посмотреть.
Позади осталось кварталов двадцать, и Майрон заметил сине-зеленый «кадиллак» с канареечно-желтой крышей. Что-то в машине вызывало беспокойство… Может, цвет? Сине-зеленый, а крыша ярко-желтая. Столь жуткое сочетание для Манхэттена? Где-нибудь во Флориде, в царстве пенсионеров, подобное вполне допустимо. Но на Манхэттене… К тому же по пути в гараж он вроде бы обогнал то же страшилище… Неужели слежка?
Возможно, хотя вряд ли. Это ведь Мидтаун, и Майрон двигался по Седьмой авеню. Вокруг миллионы машин. Так что, наверное, ничего страшного.
Дуэйн недавно снял квартиру на углу Двенадцатой улицы и Шестой авеню, в доме, построенном еще при Джоне Адамсе, у самой Гринич-Виллидж. Грубо нарушив правила, Болитар припарковался у китайского ресторана на Шестой авеню, прошел мимо консьержа и поднялся на лифте в квартиру номер семь.
Дверь открыл мужчина, который, по всей видимости, и был детективом Роланом Димонтом. Джинсы, зеленая рубашка с «огурцами», черный кожаный жилет и самые уродливые ботинки а-ля змеиная кожа (белоснежные, с малиновыми разводами) из тех, что когда-либо видел Майрон. Волосы жирные, несколько прядей пристали колбу, словно мухи к липкой бумаге. Изо рта торчит зубочистка, да, самая настоящая зубочистка! На бледном лице глубоко посаженные глаза, будто в последний момент кто-то воткнул в непропеченный блин уголья.
— Привет, Ролли! — ухмыльнулся Майрон.
— Перейдем к делу, Болитар. Я все про тебя знаю: и про славные времена у федералов, и про то, как ты любишь играть в колов. Извини, мне на это плевать, и на то, что твой клиент — знаменитость, тоже. У каждого своя работа… Слышишь, что тебе говорят?
Спортивный агент приложил руку к уху.
— Что-то связь плохая!
Скрестив руки на груди, Ролан Димонт пронзил Майрона испепеляющим взглядом. У псевдозмеиных туфель имелось что-то вроде платформы, поднимавшей детектива почти до метра восьмидесяти, но все равно у Болитара имелся над ним перевес сантиметров в десять — двенадцать.
Прошла целая минута: Ролан не сводил испепеляющего взгляда. Еще минута: Ролан сосредоточенно жевал зубочистку и даже ни разу не мигнул.
— У меня душа в пятки ушла! Немею от благоговейного трепета.
4